— И что нам теперь делать? — спросила я у начальницы.

— Молчать. Мы ничего не видели, мы ничего не слышали, мы ничего не знаем.

И поначалу я согласилась с Алевтиной Анатольевной. Что мы будем лезть в чужую семью, зачем? А вдруг мы чего-то не поняли, сами придумали. Мы и мужа-то живьём видели пару раз, когда он после корпоративов Люду забирал. Обознаться вдвоём мы не могли, но мало ли? Потом, правда, Люда пару раз жаловалась на поведение мужа, его отлучки и неожиданные командировки. Но не лезть же к ней со старой информацией.

А в конце сентября от меня ушёл Игнат. Ушёл к той любовнице, о существовании которой я и не подозревала. И отношение к Люде и нашему молчанию стало совсем другим.

Со звонком Людмиле я решила повременить. Да и в целом отложила вопрос с квартирой, малодушно надеясь, что как-нибудь решится без меня, но в мою пользу. На внезапное наследство рассчитывать не приходилось, помощи ждать неоткуда, но так не хотелось что-то предпринимать.

Я забралась в самый дальний угол кладовки к стеллажу, на котором хранилась куча ненужного хлама. Но до него никогда не доходили руки. И вот, сидя на полу, окружённая коробами и пакетами, я перебирала вещи, которые по-хорошему надо было бы выкинуть не рассматривая, чтобы не бередить душу. Но я поздно вспомнила, что именно сюда, подальше от глаз, спрятала все мелочи, как болезненные воспоминания, после ухода мужа.

Две большие картонные коробки с фотографиями, где мы с Игнатом счастливые, молодые и весёлые. На природе, на концерте, с друзьями, на отдыхе, в клубе. Мы, мы, мы. Нас много, разных, одетых и не очень, в компании и только вдвоём.

Куда теперь эти кусочки бумаги, которые не несут никакой радости, только боль?

Вот здесь мы отдыхали на Кипре. Летали вместе с семьёй начальника Игната, но всё равно муж находил время и для меня. Возле бассейна мы особенно хорошо получились. А вот этого бомбического лазурного купальника у меня уже нет. Он ещё два года назад болезненно подчеркнул все мои лишние сантиметры. Поэтому я поспешила от него избавиться.

Теперь-то я точно знаю, что уже в то время Игнат мне изменял…

А на этой фотографии мы с друзьями на свадьбе у лучшего друга Игната. Все в чёрном, так захотела невеста. Выглядели мы странно, но не спорили. Куда нам против девушки на восьмом месяце беременности. Там даже жених молчал.

Я не люблю чёрный цвет в одежде, тем более летней, поэтому купила сарафан в белый горох и нитку искусственного жемчуга. Игнат смотрит на меня на фотографии влюблёнными глазами.

Интересно, а тогда он мне уже изменял?..

С официанткой из ресторана? Девочкой-свидетельницей в подсобке? Или сестрой друга? У них по молодости был недолгий, но очень яркий роман…

Здесь на фотографии мы вдвоём на фоне обшарпанной стены в приёмном покое травматологии. Разбили мотоцикл, но сами целы. Только глубокие царапины и гематомы. Летели по дороге в коттеджном поселке, где у родителей Игната дом, и внезапно нам наперерез бросился козёл. Натуральный, живой, с колокольчиком на шее. Игнат резко вильнул вправо, и мы слетели в овраг. Свёкр нас потом отчитывал как детей малых и орал как иерихонская труба.

Я даже не уверена, что он бы расстроился, если бы мы убились. Скорее всего, вздохнул с облегчением, сконцентрировав все свои силы, деньги и связи на младшем сыне...

Недельный отпуск, с боем выбитый мужем зимой, мы провели в Сочи. Первые дни не вылезали из номера, за два последних обежали все достопримечательности и забрались в горы. Пара фоток на фоне снежных пиков — всё, что осталось на память.