– А ты горячая штучка, – смотрит на свой истекающий кровью бок, и вдруг его идеальное своими пропорциями лицо озаряет хулиганская улыбка. Счастливая улыбка. Ему однозначно больно, но синие глаза сияют задором.

Он стоит совсем близко, я чувствую аромат его холёного вымытого тела, вижу, как блестят на его коже капли воды, и как из наполовину расстёгнутой ширинки показывает свою мощь набирающая обороты эрекция.

Господи, он точно ненормальный. Почему он не в психиатрической лечебнице для таких же повёрнутых мазохистов? Почему он свободно ходит по торговым центрам и крадёт людей?

– Не делай так больше, не надо, – спокойно произносит он и, освободив из плена своих ног мои колени, отходит на пару шагов назад. – Наручники не потому, что мне приятно видеть тебя скованной, они нужны для того, чтобы ты не натворила каких-нибудь глупостей. Например, не попыталась выпрыгнуть в окно или ещё что-нибудь подобное. Мы ещё многое должны сказать друг другу. Поэтому пока только так, извини.

– Ты! Больной! Ублюдок! Больше мне тебе сказать нечего.

– Это ты сейчас так думаешь. Через неделю мы будем просыпаться вместе. Ты будешь хотеть меня. Да ты уже меня хочешь, – снова эта улыбка и развязный взгляд себе между ног. – Так зачем ждать неделю?

– Бравировать членом? Дёшево. Дёшево и тупо, – отворачиваюсь и взбиваю свободной рукой подушку. – Я хочу спать. Проваливай.

– Да, нам надо выспаться. Завтра нас ожидает тяжёлый день, – легко соглашается он, и я будто воочию вижу, как он ложится со мной рядом. И не понимаю: с достаточным ли ужасом я это вижу?

Но он не ложится рядом: он возвращается в ванную комнату, забирает свои вещи, а затем, выключив торшер, выходит из комнаты. Щёлкает замок, раздаётся скрежет задвижки засова.

– Спокойной ночи, Натали, – ласково шепчет он, и кажется, что даже мёртвое дерево потекло тягучими смолами от томного тембра его сладкого голоса.

– Пошёл нахер. Сдохни! – рычу в ответ и слышу по ту сторону двери беззлобный смех и шуршание шагов по старому скрипучему паркету.

Он ушёл.

А я осталась одна, в неприветливой темноте чужого дома. Прикованная наручниками к кровати красивым словно бог ублюдком, который моложе меня на треть жизни. Ублюдком, которого ненавидит моя голова и к которому безотчётно тянется глупое тело.

Что это, если не наркотический бред?

9. Часть 9

* * *

Раскрываю глаза и долю секунды не могу понять, где я. Но только лишь долю секунды.

Я прикована к кровати в доме психопата-переростка. Мне это не приснилось.

Вывернутая под неестественным углом рука затекла и совсем потеряла чувствительность: пытаюсь пошевелить пальцами, но ничего не выходит. Испуганно скидываю одеяло (откуда на мне одеяло?) и сажусь на край кровати, бездушный металл шаркает по дереву, напоминая, что я пленница.

Двадцать первый век: электронные сигареты, искусственные сиськи, дети из пробирки и прикованная наручниками украденная женщина. Спасибо, что не в сырой темнице и подо мной мягкая кровать, а не пучок сена.

Хватаюсь свободной рукой за одеревеневшую конечность и пытаюсь размять затёкшие холодные пальцы, на запястье ободранный след – спасибо ночной истерике. Сколько же сейчас времени? Смотрю по сторонам, выискивая глазами часы, судя по антуражу комнаты – хотя бы песочные. Но часов нигде нет. Оборачиваюсь к окну и пытаюсь понять, который сейчас час: судя по рассеивающейся серости – около пяти. То, что я проспала до самого утра, хотя думала, что не сомкну глаз, стало для меня неожиданностью. Видимо, стресс, шок и усталость сделали своё дело.