Не успеваю я проанализировать его действия и хоть что-то понять, как он хватает меня за предплечье и тянет руку к спинке кровати, а через мгновение я ощущаю, как моё запястье сдавливает стальной обруч. Раздаётся щелчок.

– Если что – кричи, – и уходит, явно не без удовольствия демонстрируя мне свою рельефную спину.

Дверь в ванную закрывается, и через мгновение оттуда доносится шум льющейся воды.

Перевожу ошарашенный взгляд на свою руку: она прикована наручником к толстой дубовой балке. Добротное цельное дерево, не склеенные из опилок современные койки из «Икеи», такую будешь пилить – не сразу одолеешь, не то чтобы сломать.

Он что, блять, совсем ненормальный?!

Понимаю, что ни хрена это не даст, но всё равно дёргаю рукой. Обруч сдавливает запястье сильнее, и я чувствую, как на смену злости и безразличию приходят приступы паники.

Это определённо не может быть правдой. Это невозможно! Это не криминальный сериал – это моя жизнь. Я Филатова Наташа, самая заурядная мать-одиночка, я не жена и не дочь миллионера, я не совсем первой свежести и не божественно красива. Я никому не должна денег и вроде бы не имею врагов. Так какого дьявола этот видный парень с прекрасными манерами, охеренным телом и скальпелем в кармане привёз меня в этот дом? Зачем ему я, когда он добровольно может притащить сюда любую свою ровесницу?

Может, ему нравится чувствовать себя охотником и ощущать адреналин, видя, как загнанная в угол жертва его боится? Люди ловят кайф по-разному: кто-то накачивает себя разного рода дрянью, кто-то онанирует на глазах у толпы, кто-то крадёт в масс-маркетах безделушки. А вышколенному мальчику Каю нравится черпать ложкой человеческий страх.

Это было бы логично, если бы он вынуждал бояться его, но он как раз-таки делает всё совершенно наоборот.

Логики нет. Как и какого-то смысла моего здесь пребывания. Может, и не надо искать этот смысл? Может, я здесь по принципу рандома? «Эники-беники ели вареники. Кто следующий? Да вот хоть вон та».

Не-ет, он знает меня! Он выслеживал моего сына! Кем возомнил себя этот сраный молокосос-переросток?

– Сука! Грёбаный идиот!!! Какого хрена ты творишь, щенок? Когда отец Миши узнает, что ты себе позволял, он заставит тебя поужинать собственным дерьмом! А если очень сильно разозлишь, то на завтрак сожрёшь и его дерьмо тоже! Долбанный ублюдок!!! Отпусти меня!!! – ору что есть силы, истерично молотя обручем наручника по кровати.

Шум воды стихает, и через пару минут Кай выходит из ванной в расстёгнутых джинсах, зачёсывая пальцами мокрые волосы.

– Когда я сказал кричать если что, я имел в виду не это. Но я понимаю твою злость, так что не обижаюсь.

Он не обижается? Он?! Боже, мне точно это снится!

Игнорируя боль в запястье, подаюсь вперёд и шиплю:

– Когда я выйду отсюда – а это случится совсем скоро, – я подам на тебя в суд. Киднеппинг и насильное удержание в неволе человека с применением жестокости. Тебя посадят. Уверена, местные педики с большим удовольствием попробуют на вкус твой шикарный зад, а потом они по очереди отымеют тебя в твой сладкий рот.

Он неторопливо подходит ближе и, зажав между своих коленей мои бёдра, нежно проводит тыльной стороной ладони по щеке.

– Сначала я отымею в рот тебя. Потом делиться не захочешь.

Со всей возможной яростью вцепляюсь ногтями свободной руки в его всё ещё влажный бок и не без удовольствия вижу, как шёлковая кожа расходится кровавыми полосами.

Он морщится и что-то шипит себе под нос, а потом перехватывает мою руку. Мне больно, но я чувствую, что могло бы быть ещё больнее. Какого чёрта он меня щадит?