Руку от плеча до кончиков пальцев словно опустили в стекловату: застывшая кровь бежит по атрофированным венам, и это чертовски неприятные ощущения. Содранная кожа щиплет и чешется, а ещё очень хочется в туалет. Какая бы хрень в твоей жизни ни происходила, от естественных нужд никуда не деться.

Ещё раз осматриваю критическим взглядом комнату на предмет подходящего оружия: кроме подсвечника и стеклянных банок с кремом совсем ничего интересного. Вот мерзавец! Мог бы положить под кровать дробовик. Зачем-то наклоняюсь и смотрю под ноги – на толстом ковре стоит пара милых домашних тапочек с пушистыми помпонами. Тапочки. С грёбаными розовыми помпонами! Он издевается?

И вчера их здесь не было! Уж это я бы точно заметила.

Перевожу взгляд на трюмо и замечаю то, чего здесь не было абсолютно точно: на спинку приставленного к комоду кресла небрежно накинут пеньюар из тончайшего бежевого шелка.

Неужели он заходил, когда я спала? Почему я ничего не слышала?

И вообще, что это за будуар он здесь устроил? Шелка, косметика… Он что, действительно думает, что я задержусь здесь дольше, чем на одно сегодняшнее утро? Буду расхаживать по дому в блядском сарафанчике, словно венецианская шлюха, наплевав на сына, который сейчас непонятно где и с кем.

Ну да, почему бы не потусоваться здесь, раз с Турцией пролетела. Турбаза «Грёбаный психопат» всегда к вашим услугам.

Нужно срочно выбираться отсюда, пока и я не поехала мозгами! И ещё мне срочно нужно увидеть Мишу!

При мысли, что мой ребёнок сейчас находится в неизвестных руках, пересыхает в горле и от лица ощутимо отливает краска. Как бы я ни пыталась хорохориться и держать себя в руках – выходит не очень. Я волнуюсь, чертовски, но очень стараюсь оставлять разум холодным. Истеричка-мать, рвущая на себе волосы, явно стратегия провальная. К тому же я видела фотографию Миши, он не выглядел ребёнком, которого обижают… но кто знает, что на уме у этого ненормального с лицом невинного агнца? Может, завтра он достанет дробовик и сделает из моей головы чудный дуршлаг.

Нужно валить отсюда! Найти какой-то выход! Если не получится силой – а Костя Дзю из меня, прямо скажем, так себе, – то нужно обойти его хитростью.

Ты же никогда не считала себя дурой. Думай, Наташа, твою мать, включай уже свои куриные мозги!

В который раз обвожу взглядом свой комфортабельный карцер, в который раз рассматриваю дорогие флаконы помад, духов, кремов…

Крем!

Вскакиваю на ноги и пытаюсь дотянуться до стоящей на самом краю трюмо баночки. К счастью, кровать стоит достаточно близко, и благодаря длинным рукам, а может, бешеному желанию отсюда свалить, цепляюсь кончиками пальцев за стекляшку и, пододвинув ближе, зажимаю добычу в руке. Ну всё, теперь дело за малым.

Сажусь на край кровати и судорожно раскручиваю тугую крышку: та наконец поддаётся и с глухим стуком падает на пол, а затем катится под кровать. Да и чёрт с ней!

Крем такой лёгкий, воздушный и пахнет просто обалденно – опускаю указательный палец свободной руки в невесомое облако и растираю ароматную субстанцию по раненому запястью. Кожа начинает сильно щипать, но это всё мелочи, когда на кону твоя свобода и жизнь твоего маленького сына.

После запястья смазываю всю ладонь, наношу много, не жалея, рука уже лоснится, но я мажу ещё и ещё. Когда ладонь становится неприятно скользкой, вытираю другую руку прямо о покрывало и пытаюсь стянуть железный обруч с руки. Почему-то мне казалось, что с помощью крема всё будет просто и легко, но увы, наручник намертво застопорился у основания кисти, и никакой крем не помог сдвинуть его ниже даже на паршивый миллиметр.