Остаётся надеяться, что он не забудет меня перед этим как следует оттрахать. Должно же мне из всего этого дерьма хоть что-то перепасть.

Громко всхлипываю и судорожно втягиваю носом воздух. В глазах щиплет, дорога как размытое пятно.

Вдо-ох. Вы-ыдох…

Игорь всегда поражался, что даже в стрессовых ситуациях я умудряюсь шутить. Ну а что ещё остаётся? Что, мать твою, ещё остаётся?!? Юмор – моя броня, как жаль, что хлипкая…

– Надо так надо, – отвечаю на удивление ровно и с лёгкой улыбкой завожу двигатель.

5. Часть 5

* * *

Мы едем уже достаточно долго и в полной тишине. Со стороны может показаться, что парень и девушка торопятся домой после тяжёлого трудового дня, или едут в гости навестить маму, или, как вариант, к дьяволу в преисподнюю на поздний ужин.

МКАД позади, и мне становится ещё тревожнее. Куда мы едем? К кому? Зачем?

Может, он торговец незаконно изъятыми органами на чёрном рынке?

Милый мой, знал бы ты, сколько я пила, учась в институте, ты бы ни за что не позарился на мою печень и почки.

Я правда недоумеваю: нет ни единой, хотя бы более-менее разумной догадки. Ну нет у него причины красть моего сына и что-то делать со мной! Нет её!

Кай кажется абсолютно расслабленным. Спокойное лицо, сосредоточенный взгляд. Единственное, что косвенно выдаёт его нервозность – он курит одну за одной. Хотя, может, он просто много курит, и ему нужны новые лёгкие. Мои, например.

– Ты не замёрзла? – обернувшись ко мне, задаёт вопрос впервые за долгое время гробового молчания.

– Что? – отрываю взгляд от дороги и не верю своим ушам.

– Если тебе холодно, я закрою окно.

Да твою же ты маму, а! Он что, издевается? У меня сын неизвестно где, неужели он думает, что сейчас меня волнует что-то ещё?! Да хоть пусть земля разверзнется, планету накроет цунами, оживший Брежнев перейдёт дорогу – мне всё равно! Я хочу знать, где Миша и что с ним!

И что с мамой? Сильно сомневаюсь, что она вот так просто отдала ребёнка незнакомому парню. А если бы Миша пропал, она бы мне весь телефон оборвала. Но телефон молчит.

Во рту в который раз появляется привкус железа, и ладони потеют так, что скользят по кожаной обшивке руля. По очереди отнимаю ладони от баранки и вытираю о юбку. Всё это происходит под неусыпным контролем Кая. Это ещё раз доказывает, что его умиротворение напускное – он следит за мной, за каждым моим движением.

Он охотник. Я жертва. 

Почему же не звонит мама?! Почему?! Я как минимум задерживаюсь, она должна позвонить и спросить, когда я буду. Она знает, что я ни за что не улечу отдыхать, не поцеловав перед этим сына.

Чёрт! Мой отпуск! С этими перипетиями я совсем забыла, что завтра в семь сорок пять у меня самолёт до Анталии!

Тут меня неприятно озаряет, что слишком уж как-то всё вовремя и гладко для него. Я исчезну ровно в тот момент, когда, по идее, и должна исчезнуть. Я улетела в Турцию, ни у кого не возникнет вопросов, куда это я запропастилась. Ни у кого, кроме мамы, ведь Миша должен быть все восемь дней у неё, и если он сейчас не с ней…

Почему она не звонит??!

Меня снова озаряет, в который раз за эту короткую, и в то же время самую длинную поездку в моей жизни.

Может, она не звонит потому, что всё в порядке? Миша с ней, и они вместе ждут моего возвращения…

Эта мысль понравилась мне больше всех. Пусть это будет правдой! Господи, пожалуйста, пусть!

Звонок мобильного разнёсся по салону как звук реактивного двигателя. Оборачиваюсь на Кая, смотря с голодным вожделением на выпуклость в его штанах. Совсем не ту, о которой фантазировала раньше, кажется, в какой-то другой, беззаботной жизни.