Я потрясенно охаю и обеими руками упираюсь Гордееву в грудь в попытке оттолкнуть, но единственное, чего добиваюсь – он крепче стискивает ладонью мой затылок, вынуждая запрокинуть голову, и влажным языком проводит вниз по шее. В ту же секунду мое изголодавшееся по ласке тело простреливает мощный разряд возбуждения.

- Отпусти, – шепчу на выдохе.

На Кирилла мое требование не производят никакого впечатления. Губами, зубами и языком он продолжает терзать мою шею. Свободную руку кладет на грудь и умелыми движениями гладит твердеющий под тонкой тканью топа сосок. Я мелко дрожу, словно в лихорадке. Из горла вырывается рваный стон, пока Гордеев ведет руку вниз между нашими тесно прижатыми телами и вдруг накрывает ладонью промежность, надавливая пальцем прямо по центру.

Собственное тело предает меня, бурно реагируя на беспощадную сексуальную атаку. Желудок скручивает спазмом. Жар, который тлел в груди, стремительно несется вниз, опаляя бедра и живот. Колени становятся ватными.

- Расслабься, – советует он и резко задирает топ, обнажая полоску кожи на животе.

Расслабься. Он сказал расслабься? Думает, я могу?

Мое желание, бегущее по телу от макушки до пяток, вряд ли чем-нибудь уступает ярости Гордеева. Так что, если бы он не держал меня в эту секунду, я бы просто осела на пол, как переспелый плод с плодородного дерева. Если это в его понимании значит «расслабиться» – что ж, я могу.

На горячее прикосновение его ладони к животу мое тело реагирует судорожным спазмом мышц, о существовании многих из которых я даже не представляла. С губ срывается глухой стон, отзывающийся бурным клокотанием в груди Гордеева.

Не теряя времени, он пробегается пальцами по животу и подцепляет бегунок молнии, на которой держатся мои брюки. Вжик. Шелковая ткань легко соскальзывает с бедер и мягким облаком ложится у ног.

Я жмурюсь, понимая, к чему все идет, но остановить его, остановиться сама не могу. Колени превращаются в желе и единственное, за что я могу ухватиться – его плечи, оказываются в плену моих рук.

За годы одиночества я много раз представляла себе наш с Кириллом секс, вспоминала, как это было. Вряд ли я когда-то всерьез размышляла, как это будет снова, поэтому сейчас оказываюсь совершенно неподготовленной к взрыву эмоций внутри. Дело даже не в том, что мое глупое тело жаждет разрядки. Дело в том, что оно хочет разрядки именно с этим человеком. Словно не было этих пяти лет. Словно мы снова на заднем сидении его «Доджа».

Пока внутри меня ведется этот бессмысленный диалог, Кирилл отодвигает трусики в сторону и, не встречая никакого сопротивления с моей стороны, скользит пальцами внутрь. Я всхлипываю и закрываю глаза. Меня лихорадит. В крови вспыхивают искры, сердце молотит в грудь, рот увлажняется слюной. Там внизу я тоже мокрая, чувствую, как влага стекает по внутренней поверхности бедра, позволяя его пальцам свободно двигаться там, где сосредоточено мое желание.

- Не хочешь, да? – рвано выдыхает в сгиб моей шеи Гордеев, продолжая бесстыдно трогать меня. – Какая же ты лгунья, Александрова. Всегда была.

Обидные слова проникают в сознание сквозь плотный слой возбуждения. Знаю, что должна оттолкнуть его. Но я слишком потрясена, чтобы сопротивляться его настойчивости и своему собственному желанию. Медленно, но верно, схожу с ума. Под закрытыми веками раскручиваются огненные спирали удовольствия. Голос рассудка окончательно заглушают растрепанные чувства.

- В глаза, – требовательно рычит Гордев. Его голос низкий, сиплый. Как бы он ни старался продемонстрировать свое превосходство, он тоже возбужден. Может быть, не меньше, чем я. – Открой и смотри на меня.