Открыв первый попавшийся под руку чемодан, Галисия взяла в охапку платья и, усевшись на пол, разрыдалась. Малика затолкала свою сумку под кровать, окинула взглядом остальной багаж — в шифоньер всё не поместится — и принялась складывать из чемоданов ложе. Спать на одной кровати с дворянкой не очень-то хотелось.

Галисия вытерла слёзы и указала на коробку, обвязанную красной лентой:

— Это не моё.

— И не моё, — сказала Малика. — Я брала только сумку.

— Иштар, — прошептала Галисия и кинулась к коробке.

В ней оказалось красное шёлковое платье. Сложено аккуратно, поэтому о фасоне и размере судить было сложно.

Галисия задохнулась от волнения:

— Неужели свадебный наряд? — Провела пальцами по ярко-красным рубинам с пурпурным отливом.

В ворохе ткани что-то блеснуло. Малика стиснула вещицу в кулаке, но Галисия заметила.

— Что там? Обручальное кольцо? Да?

Малика разжала кулак. На ладони лежала брошь — чайка из молочно-белого опала и орёл из чёрного сапфира держали крыльями платиновый щит.

— Герб Грасс-Дэмора, — протянула Галисия разочарованно и свела брови. — Значит, Адэр. А ещё говорила, что между вами ничего не было.

— Не было.

— Мужчины не дарят такие подарки просто так.

— Как видите, дарят, — сказала Малика и спрятала коробку под кровать.

Когда-то, в другой жизни, она вышла из обители Праведного Братства в плаще Сиблы. Адэр сказал, что белое ей к лицу. Она ответила: «В красном мне лучше». Адэр пообещал подарить ей красное платье. Надо же, не забыл. Приказал Макидору сшить наряд перед её отъездом в Ракшаду. Прощальный подарок. Мило.

Желая прекратить поток ненужных воспоминаний, Малика предложила Галисии пройтись по дворцу, точнее, по Приюту Теней.

— Я скорее умру, чем снова надену намордник и ошейник, — заявила Галисия.

Вытащила из сумки ручку и блокнот и с демонстративно-равнодушным видом забралась на кровать.

В коридоре царила тишина и пахло яблоками. Лучи закатного солнца, проникая через витражи, окрашивали воздух в розовые тона.

— Кенеш, почему здесь нет людей? — спросила Малика, мягко ступая по паркету.

— В каждой комнате живут служанки, кухарки, прачки, портнихи. Кто-то сейчас работает, кто-то отдыхает. У нас не принято болтаться по Приюту без дела.

Малика указала на двустворчатую дверь в конце коридора:

— Что там?

— Теневой кубарат.

— Иштара? — голос Малики предательски сломался.

— Нет. Низложенного Шедара.

— Почему эти женщины всё ещё здесь?

— После коронации хазира Шедар выберет пятьдесят кубар и отправится с ними в пустыню на просторе.

— Куда?

— Хазирад подарил Шедару остров, где он проведёт остаток своей жизни.

— Куда он денет остальных кубар?

— Некоторых оставят работать во дворце хазира или во дворце его супруги. Остальные отправятся домой, если за них заплатит семья.

— А если семья не заплатит? — спросила Малика и с опозданием подумала, что этого лучше не знать.

— Отдадут заключённым.

Малика посмотрела в тоскливые старушечьи глаза:

— Как тебе жилось в кубарате?

— Самые лучшие годы в моей жизни.

— Надо же, — озадачилась Малика. — А потом?

— Потом я состарилась. Кубары не живут в кубарате больше двадцати лет.

Кенеш подарила хазиру свою красоту и молодость и в тридцать три стала ему не нужна.

— Тебе не хотелось домой?

Старуха раскинула руки:

— Здесь мой дом. Здесь мой рай.

Всю обратную дорогу Малика молчала. Войдя в ванную, с силой дёрнула зажим. Шея заныла. Завтра будет заметен след от ошейника. Ну и плевать, всё равно никто не увидит. Бросила чаруш на пол. Вырвав пуговицы с корнем, стянула с себя платье. Ни прохладный душ, ни аромат весенних цветов не успокоили расшалившиеся нервы. Если Иштар не возьмёт Галисию в жёны — что спасёт её от роли кухарки или швеи? А если она, шабира, пойдёт против обычаев этой ужасной страны — что сделают с ней?