На веранде ждали носильщики и Альхара. Забираясь в паланкин, Малика шепнула: «Куда мы?» «В Высший храм», — ответил он и опустил полог.

За сетчатым окном тянулась улица без единого деревца. На стенах домов барельефы: воины, кони, тигры… Вокруг всадники и автомобили. Носильщики шли по богатому району Кеишраба, однако Малика, находясь в тряпичной клетке, не ощущала величия столицы в полной мере. Ароматы благовоний теперь досаждали. Мысли о встрече с верховным жрецом путались с ненужными воспоминаниями.

Вид за окном изменился. Вокруг простиралась площадь: белые спирали на фиолетовом поле. Вдали в лучах солнца сверкали витражи в окнах; казалось, что дома оплетены гирляндами драгоценных камней. Малика, как и любая другая незамужняя моруна, видела мир сквозь мутную плёнку, которая делала цвета тусклыми, будто разведёнными грязной водой. Вдобавок к этому ей мешали чаруш и мелкая сетка перед глазами. Но даже с этими помехами она понимала, каким красочным был окружающий мир.

Носильщики опустили носилки. Малика вышла из паланкина и затаила дыхание. Это не просто площадь, а поражающий большими размерами плац. В его центре вздымался матово-белый храм. В нишах стен стояли статуи воинов. По бокам дверного проёма возвышались изваяния оскалившихся белых тигров. Над плацем клубилась знойная дымка, наделяя творения из камня жизнью: стены слегка покачивались, воины еле заметно переступали с ноги на ногу, тигры шевелили ушами.

Малика поправила зажим на шее; «украшение» душило.

— Альхара, не молчи.

— Это Высший храм и плац Единства, — прошептал он. — Здесь проходят военные парады. И прошу, говори тише. Здесь отличная акустика.

— Как зовут вашего Бога?

— Зачем Всевышнему имя, если Он один? Его не нужно звать из толпы Богов.

— Как мне себя вести?

— Не знаю, шабира. До сих пор ни одна женщина не входила в храм. Женщины молятся в своих комнатах.

— Открою секрет, Альхара. Людям не нужны храмы. Встреча с Богом важнее места встречи.

— Не скажи, шабира. Молитва в любом другом месте — это монолог. Беседа с Богом происходит только в храме.

Помолчав с минуту, Малика спросила:

— Чего мы ждём?

— Когда нас пригласят.

Ожидание под палящим солнцем походило на издевательство. От пряного аромата благовоний подташнивало, по ногам взбирался жар от камней. Малика уже хотела сесть в паланкин, как на фоне дверного проёма храма показалась фигура в чёрном одеянии.

— Служитель веры, — прошептал Альхара. — Не двигайся с места, пока он не позовёт.

Голос служителя пролетел десятки метров и прозвучал рядом:

— Шабира! Ты готова к встрече с Всевышним?

— Готова, — ответила она и пошла вперёд.

— Я же просил, — простонал Альхара и последовал за ней. — Ты неправильно идёшь. В твоей походке нет смирения.

— Не придирайся.

— Склони голову, опусти плечи.

Вновь зашевелилась злость. Она закрыла лицо тряпкой, надела треклятый ошейник, но это не значит, что моруна будет пресмыкаться перед мужчинами.

— Может, мне поползти? — сказала Малика и прибавила шаг.

***

Вблизи храм производил устрашающее впечатление. На выступах стен выдолблены письмена. Высота воинов достигала двадцати метров, если не больше. Чтобы увидеть морды тигров, надо запрокинуть голову.

На фоне статуй и вздымающих к небу стен служитель веры казался маленьким и щуплым. На переносице фиолетовая татуировка: символический знак из выгнутых линий. Служитель моргнул, и Малика успела заметить татуировки на веках.

Они обменялись приветствиями, вошли в двери и очутились в огромном помещении со стеклянным потолочным сводом. Ничего не объяснив Малике, Альхара двинулся вдоль стены, скользя ладонью по письменам, которые опоясывали зал. Наверное, ракшады так молятся.