7. Искушение

- Татка, не зли меня, а? Я ведь реально по жопе настучу! – раздражаюсь я на эту козу, вовремя вспоминая, что она, вообще-то, за свой ночной демарш еще нихера не получила, и собираясь этот момент исправить. 

Ну и напряг свой перенаправить в более спокойное русло. 

Вот вызверюсь на нее сейчас за гулянку с непонятными придурками среди ночи и купание в озере голышом, и стояк утихнет. Извращенец, ага. 

Ну,  я в курсе, если что. 

- Ой, да пошел ты! – она, жопкой своей чувствуя неприятности и мою внезапную злость, тут же вспархивает и быстренько топает к подъезду. – И не вздумай больше за мной следить! Надоел уже! 

- Вот только тебя не спросил,  чего мне делать! – ругаюсь я, но ответом мне служит только хлопанье двери. Показательное. Потому что там доводчик, и, чтоб хлопнуть, надо усилия приложить. Нехилые такие. 

Я выдыхаю. Прикуриваю еще одну. 

Опять выдыхаю. 

Ну все, Серег, все. 

Она ушла. Успокойся.

Она дома, в безопасности, в своей постели. 

И вот не успокаивает это!

Как представлю,  что  она приходит домой, раздевается, идет в душ… А потом ложится в кровать. Голая.

Она любит спать голая. Как думаете, откуда я это знаю? 

А вот оттуда. 

И не я это начал. 

Будь моя воля, отмотать все назад, я бы не допустил такого. Но в тот момент я даже и не понял сначала ничего. 

Да я и сейчас, если честно, не особо понимаю. 

Когда это началось? Когда это реально началось? 

В тот раз, парни просто своими взглядами и разговорами заставили меня впервые посмотреть на нее не как на мелкую девчонку, сестру. 

Я увидел, что она, вообще-то, очень привлекательная. Нежная такая, светящаяся вся, тонконогая и легкая. На тот момент я выводов не сделал. Ну а кто бы сделал? 

Ну, отметил,  что девчонка выросла, что надо бы приглядывать за окружением ее и парнями, и на этом все. Тогда я посчитал это просто заботой, обычным вниманием старшего брата, опекуна даже, к своей родственнице. Подумал, что нормально все. 

А нет. Не нормально. 

И ненормальность эту я скоро стал осознавать. 

Или это Татка постаралась?

До сих пор не могу понять…

Просто в какой-то момент, уже после ее шестнадцатилетия, ближе к семнадцати, я стал замечать, что она начала чаще встречаться со мной по утрам. Здоровалась, улыбалась, спрашивала, что на завтрак. И тянулась целовать. Невинно так, просто в щеку. Как сестра. 

Я хмыкал. Офигевал слегка. А потом и не слегка. Потому что я все же здоровый нормальный мужик, а она с утра надевала на себя маечки без лифчика и шортики, больше похожие на трусы. 

Не будь это Татка, или будь она постарше, я бы точно решил,  что она меня ну… Соблазнить, что ли,  хочет… Но здесь все было прям невинно. Мне так казалось тогда. 

И можно было бы, несмотря на невинность происходящего, все это дело прекратить, но… 

Но мне, уроду моральному, это нравилось. 

От нее очень клево пахло. Свежестью, мятной зубной пастой, каким-то тонким цветочным ароматом. А, когда она готовила сырники или блины, ванилью, молоком, вкусной корицей. 

Я невольно сглатывал слюну, когда она мягко прикасалась пухлыми губками к моей небритой щеке. 

От голода, конечно. Готовила она – зашибись. 

Я ел ее еду, смотрел на нее, улыбающуюся, веселую, и радовался, что она пришла в себя, что она радуется жизни. Она повадилась что-то рассказывать мне про школу, про дела свои в музыкалке, в танцевальной студии, я особо не вслушивался, просто нравилось, как щебечет. Ощущение уюта было, правильности происходящего. Я оттаивал. Пил кофе, что-то отвечал. 

А потом она вставала, поворачивалась убрать посуду в посудомойку, или тянулась к чему-нибудь, привстав на цыпочки… И я залипал на стройные ножки и крепкую попку, на тонкую, изящную линию спины, на длинные темные волосы, змеей по позвоночнику…