Кенли недоуменно ахнула и тут же жалобно вскрикнула, срываясь на стон. Ноктем больно сжал ее сосок, но тут же нежно погладил его подушечками пальцев. От этого тело поразила волна возбуждения, острая и неожиданная.

− Запомни этот звук и повторяй, − шепотом велел Ноктем, отстраняясь, при этом поглаживая ее грудь, талию и бедра, а потом выпрямился и, дернув ее к себе ближе, вновь совершил бессмысленный толчок.

Кенли не понимала, зачем так притворяться, если он мог смело взять ее, но послушно застонала. Его руки, гладившие ее бедра и живот, возбуждали, а когда пальцы сжимали выступающие кости таза, она выгибалась почти искренне, чувствуя, как внутри становится горячо и очень влажно, а он хитрил и даже не прикасался к ее промежности, только гонял воздух, странно улыбался и что-то бормотал, а потом резко отступил, сбрасывая ее ноги.

− Я прикажу принести тебе одежду, так что сползай на пол и сиди тихо, − сообщил он, поправляя потрепанный их играми халат. Он был возбужден, и ткань не могла это скрыть, вот только почему-то даже не думал удовлетворять свои желания по-настоящему.

Кенли решила, что он просто не хотел делать это с ней, брезговал, видимо, и это было обидно, потому что она впервые хотела кого-то по-настоящему. Она прикрылась его одеждой и сползла на пол, чтобы ждать Нину с новым платьем.

Канелия снова плохо спала. Ей то виделся север, то зловещая усмешка не то принца, не то короля, то слышались причитания и болезненные вздохи вперемешку с рыданиями. Она вскакивала в своей огромной кровати, но понимала, что все это было лишь сном, опускалась на подушку и проваливалась в кошмар.

Утром подобная ночь перетекла в головную боль, но еще за завтраком ее оглушил вопль Нины:

− Владыка хочет видеть тебя сегодня вечером у себя!

Кенли рассеянно кивнула, не понимая, зачем сейчас суетиться, если все это ждет ее потом. Сейчас ей просто хотелось посидеть немного и прийти в себя.

− Он наверняка знает про тебя и принца, − продолжила Нина. – Он будет злиться, беги к Ноктему, проси, чтобы он спас твою грешную жизнь!

Кенли ошарашенно уставилась на Нину и вдруг поняла, зачем она королю. Он хотел ее видеть, чтобы узнать о сыне, о том, как она выполняет задание. Остальное короля вряд ли волновало, но что говорить Канелия до сих пор не знала, а главное понимала, что ей необходимо это обсудить с принцем.

− О вас весь замок говорит, − причитала Нина. – Это надо же так постараться, что врачи лицом принца все утро занимаются, боятся, что он поубивает их всех, если шрам останется. Как так можно было?

− Он сам посудой швырялся, − совершенно нелепо пробормотала Канелия, понимая, что окончательно влипла. Стоит ей теперь сказать что-то, что не увяжется со словами принца, и ей действительно придет конец, а она не успеет даже плюнуть в лицо королю воронья.

Сглотнув, Канелия попыталась вспомнить, почему в детстве прозвала его так, а потом, опомнившись, встала.

− Да, мне очень нужно поговорить с принцем.

− Он не покинет своих покоев, пока рана на лице не заживет. Уверен, что никто не должен видеть его таким.

− Поняла, − решительно ответила Канелия и, бросив все, поспешила к спальне принца, благо дорогу она помнила.

Вот только по пути поняла, что ее могут просто не пустить, но принц Ноктем оказался поистине непостижимым человеком: что именно он сказал страже, было неясно, но Канелию отвели в его спальню и спокойно закрыли за ней дверь, словно так и должно было быть.

Спальня была пуста, как и в ту ночь. Солнце едва заглядывало в комнату, переливаясь бликами в полупрозрачных шторах. Было тихо, словно суета замка не могла достичь этого места.