Данг! Кранк! Хууууууууу!

Булава врезалась в дерево, словно пушечное ядро, и не просто пробила в нём здоровенную дыру, но как будто взорвалась изнутри.

Сработал ли это Таран, или оружие не выдержало встречи с выставленной Соловьём-разбойником защитой, но факт оставался фактом.

Ещё один дуб лишился своего ствола и безвольно повис на сцепленных ветвях.

– И это я ещё даже не начал, – выдохнул Муром, выхватывая из Инвентаря копьё: +100 к колющим ударам и 15 % шансом растроиться при броске.

«Растроиться» не в плане огорчиться, а в смысле создать ещё два копья.

Шанс, к безмерному сожалению Мурома, не сработал, но и так вышло неплохо. Копьё пронзило сразу четырёх коротышек, и на поляне стало ещё светлее.

В руках Мурома появилось следующее копьё: + 50 к урону, +30 к Ловкости, + 20 % к критическому урону.

Муром, справедливо посчитав, что дубы от него никуда не денутся, стремился в кратчайшие сроки избавиться от как можно большего количества гоблинов.

Он швырял копья, топоры, секиры и даже алебарды, не обращая внимания на пронзительные крики Соловья-разбойника и перемежающийся с ними свист.

Да, голова была готова вот-вот треснуть от звона и гула, да, ноги подгибались, а руки сводило судорогой, но Муром упрямо сокращал поголовье мерзких гоблинов.

И Топтыгин ему в этом с удовольствием помогал.

Медведь, почувствовав поддержку богатыря, полыхнул Истинным огнём, заставляя Тьму отступить, и бросился на чуть было не задавивших его коротышек.

Он рвал их огненными когтями, откусывал головы и топтал не успевших убежать в лес гоблинов, выплёскивая свои страх и ярость.

И Муром его отлично понимал – тяжело сохранять спокойствие, когда тебя пытались не просто убить, но утопить во Тьме огонь твоей сути.

И сейчас Топтыгин платил гоблинам той же монетой, только вместо Тьмы, жертвой которой он чуть было не стал, Алёшин фамильяр предпочитал огонь. А точнее – Огонь.

По ощущениям богатыря, геноцид теневых коротышек длился несколько часов, но по факту всё произошло за считанные минуты.

И только когда Тьма окончательно отступила, а Топтыгину уже больше ничего не угрожало, Муром достал из Инвентаря топор: +100 к рубке Башенных щитов, +20 к Силе и Выносливости – и многообещающе посмотрел на оставшиеся дубы.

Соловья-разбойника по-прежнему не было видно, но Муром знал, что он до сих пор скрывается в кроне деревьев.

Соловей беспрерывно глушил Мурома своим свистом, но богатырю было плевать.

Да, было больно, да, он едва стоял на ногах, но Илья точно знал, что этот бой остался за ним.

Эти семь дубов явно были базой разбойника, и Муром видел только один способ добраться до него – срубить их все.

– Лучше сам слезь, – проворчал Муром, не слыша себя.

Ожидаемо не получив ответа, рванул отворот своей рубахи и, сделав две самодельные затычки, сунул их себе в уши.

Стало чуть лучше, но ненамного.

– И чего я раньше не догадался? – Богатырь сплюнул кровью и, засучив рукава, взялся за топор.

Поначалу дело шло небыстро, но, когда к рубке столетних дубов присоединился Топтыгин, дело пошло веселей.

Огненный медведь поднимался на задние лапы и, как заведённый, работал передними, вырывая из столов огромные куски древесины.

Щепки и искры летели во все стороны, а свист Соловья-разбойника медленно, но верно превращался в обречённый вой.

Гнездо, к слову, рухнуло, когда осталось всего два дуба. Стволы многовековых деревьев не выдержали нагрузки и с громким треском лопнули, накрыв поляну переплетёнными между собой ветвями.

Благо Муром, предвидя такое развитие событий, успел сложить из обструганных на месте брёвнышек шалаш, в котором укрылись и он сам, и Топтыгин с до сих пор привязанным к нему Алёшей.