Правда, мишка долго рассиживаться под навесом не стал и, скинув с себя Алёшу, рванул куда-то в сторону.

Муром хотел было броситься следом, прорубаясь сквозь скрученные ветви, но тут дубы, потерявшие связь с землёй, обратились в пепел.

Некогда цветущая зелёная поляна мгновенно превратилась в самое натуральное пепелище, на краю которой обнаружился придавленный к земле Соловей-разбойник.

Это Топтыгин не дал свистуну сделать ноги, надёжно зафиксировав разбойника свой лапой.

Муром же, убедившись, что Алёша, хоть и в отключке, но до сих пор дышит, достал из Инвентаря первый попавшийся меч и направился к Топтыгину.

Точнее, к Соловью-разбойнику.

Тот пытался что-то сказать, но оглохший Муром не мог разобрать ни единого слова. Не мог – да и не хотел.

Касайся дело его одного, он, может быть, и простил бы Соловья, но эта подлая атака Тьмой, навалившаяся на поляну темнота и мерзкие коротышки, чуть было не задавившие Топтыгина, отбили всякое желание говорить и договариваться.

– Ты хотел за проход голову? – произнёс Муром, не слыша себя. – Так держи же её!

Меч сделал «вжух!», и отрубленная голова разбойника скатилась Илье под ноги.

– Жадность губит, – проворчал богатырь и, пошатнувшись, мешком осел на землю.

Накопившиеся усталость, телесное и ментальное изнеможение и разрывающаяся от мигрени голова сделали своё дело.

Меч выпал из ослабевших пальцев, глаза богатыря закатились, а могучая грудь замерла, не в силах втянуть в лёгкие новую порцию воздуха.

Где-то на периферии сознания заревел Топтыгин, но Мурому было уже всё равно.

Он медленно падал в бескрайнюю темноту, в которой клубились багровые снежинки.

Перед взглядом Мурома проплывали дремучие леса, кряжистые горы, широкие ленты могучих рек и, неожиданно, посыпанная пеплом опушка…

Свободные земли во всей их красе!

Вот только проплывали они как-то непривычно – вверх ногами.

Будто он летел не вперёд – к Хрустальной горе – а… вниз.

И магия, та самая дикая, сырая магия, которую он чувствовал вокруг себя, сейчас ничем не могла ему помочь.

Или просто не хотела.

Впрочем, Муром и сам ничего толком не хотел.

Навалившиеся на него груз забот, ответственность и смертельная усталость оказались настолько неподъёмными, что у Ильи попросту не осталось сил.

Муром падал, но это его нисколечко не волновало.

В конце концов, он сделал всё, что смог.

Добрыня? Пусть старый друг в Инферно, но у него меч-кладенец и магия, а следовательно, он сам сможет о себе позаботиться.

Алёша? Во-первых, с ним Топтыгин, во-вторых, корона принца Намахá, а в-третьих… В-третьих, он уж точно нигде не пропадёт.

Алодоил? Малые Выхи? Совет из Иван Иваныча, наставника Корда и брата Репсака разберётся с любой проблемой. А мэр Плехан не упустит возможности возвысить свой город.

Простой народ? А чем, собственно, Муром лучше простого народа? Муром не супермен, не герой былых времён… Надо будет – сами справятся.

Илья бросил на стремительно приближающуюся землю прощальный взгляд и устало прикрыл глаза.

Он никому ничего не должен. Приспичит – сами, без него, разберутся.

– Иришка с Машенькой тоже сами разберутся?

Муром постарался проигнорировать неизвестно откуда появившийся голос, но это оказалось непросто.

Если мгновением раньше он нежился на волнах умиротворения, то сейчас на смену спокойствию и смирению пришла тревога.

Больше не получалось убедить себя, что он не падает камнем вниз, а… отпускает накопившиеся проблемы.

Более того, появившиеся перед мысленным взором Мурома лица жены и дочки совершенно не способствовали с таким трудом обретённому умиротворению.