— Это Яннис с Менелаем сделали кузов, — неожиданно миролюбиво отвечает Карина. — Да, мой автомобиль возможно недостаточно изящный, зато он устойчивый и быстро тормозит.

До поселка не доезжаем, Каро останавливается у стоящего на отшибе домика, окруженного забором.

— Мальчики, вы с Громом стерегите машину. Мартин, идемте со мной, — она захлопывает дверь и подходит ко мне, подставляя плечо. — Держитесь, вы слишком побледнели. Не вздумайте хлопнуться в обморок, я потом вас не подниму.

Она ворчит, но сквозь показное спокойствие прорывается взволнованность, и меня затапливает волна благодарности.

Мы доходим до невысокого крылечка, Каро стучит в окно. На пороге появляется очень высокий широкоплечий мужчина с сединой в бороде и на висках. Чем они здесь все кормятся? Какая-то неизведанная раса великанов.

— Калиспера, кирие, — приветствует его Карина. Я тоже учтиво киваю.

— Здравствуй, Каро, — он с прищуром на меня смотрит, — снова привезла свою сбитую собаку?

— Вы сбили собаку, Карина? — поворачиваюсь к ней с удивленным видом. Она непонятно почему краснеет.

— Это Мартин Громов, кирие. Мартин, это Андроник.

Пожимаю широкую крепкую ладонь.

— Проходите скорее, — широко распахивает передо мной дверь Андроник и кивает на коридор, — я вижу, времени у нас совсем мало.

Хромаю по коридору, втягивая носом запах сухих трав. Андроник идет впереди, показывает дорогу. Мы входим в просторную комнату, посреди которой стоит большой прямоугольный стол. В углу шкафчик с баночками и мешочками. Два стула. Больше ничего.

— Ложись, — показывает Андроник на стол, — показывай, что там у тебя.

Снимает намотанную Кариной повязку, разглядывает порез.

— Надо зашивать, — заявляет авторитетно, — только наркоза у меня нет. Выпей-ка вот это.

Приносит кувшин, наливает в стакан темную жидкость цвета хорошего вискаря и протягивает мне. Принюхиваюсь. Пахнет приятно, травой и лесом. Делаю глоток. Пить можно, не противно.

Залпом выпиваю. В голову ударяет легкий хмель, смешанный с ароматом олеандра. Четко ощущаю его когда глаза заволакивает пеленой. Рецепторы обостряются, я сейчас не только ярче различаю запахи, но и четче слышу.

Мозг озаряют резкие всполохи. Вижу странные картины, встающие из глубин и словно выплывающие на поверхность. Эта комната, только цвет стен другой. У Андроника в бороде меньше седины. Каро... Ее тоже вижу. Она еще тоньше чем сейчас. С распущенными волосами.

О боги. Она обнажена. Не здесь, в каком-то незнакомом доме. Лежит на кровати, я нависаю сверху. А напротив на стене цветной постер Марка. Он смеется над нами, но Каро тоже смеется. И почему-то говорит на меня Марк.

Наваливается сплошная чернота, я слышу голоса, зовущие меня издалека. Словно сижу в глубоком колодце, а эти голоса зовут сверху.

— Марк, Марк, просыпайся. Открывай глаза.

Господи, ну почему опять Марк?

Грудь сдавливает, из легких выбивается воздух. Пробую вдохнуть, бесполезно.

Распахиваю глаза и наконец делаю судорожный вдох.

— Проснулся, — слышу довольный голос Андроника, — ну и слава Богу.

Надо мной нависает лицо, которое не просто кажется знакомым. Я готов поклясться, что...

— Я вас знаю, — говорю лицу и медленно поднимаюсь, крепко держась за края стола.

***

Карина

— Я вас знаю, — говорит Марк Нестору, и мы все втроем замираем.

Он вспомнил. Вспомнил Нестора. Господи, неужели Колесников говорил правду, и Марк не притворяется?

Я и верила, и не верила.

И если он вспомнил сотрудника безопасности своего деда, неужели он не вспомнит меня?

— Я вас помню, — Марк садится на столе, в упор глядя на Нестора. — Вы бомж. Вы у меня просили милостыню на гонках.