Они вперяются взглядами друг в друга, а мы с кирие молча переглядываемся. Андроник стоит за спиной у Марка, поэтому может себе позволить сокрушенно качать головой. А я могу только моргать.

— Верно, — Нестор не отрицает, — это было необходимо.

— Для кого? — прямо спрашивает Марк.

— В первую очередь для вас, — отвечает Колесников, — для вашей безопасности. Ну и для моей тоже. Это не первая наша встреча. Мы с вами знакомы достаточно давно. Вы совсем меня не помните?

Марк внимательно вглядывается в его лицо. Выпрямляется и сокрушенно качает головой.

— Нет, не помню.

— Что ты видел во сне? — вмешивается молчавший до этого Андроник. — Тебе снились сны?

— Снились, — кивает Марк, — очень хорошие сны.

Поворачивается ко мне и смотрит так откровенно, что я кажусь себе голой. В комнате, где трое мужчин. А еще мои дети за окном носятся вокруг машины наперегонки с собакой.

— Расскажи нам, — требует Нестор. Как будто никто еще не понял, что ему снилось.

Реакция Марка оказывается для меня сюрпризом. И довольно приятным.

— Нет, — как обрезает, — не расскажу.

— И не надо, — неожиданно соглашается Андроник, не обращая внимания на молнии, которые мечет в его адрес Капитан Справедливость. — А нога как? Чувствуешь что-то?

— Какая нога? Подожди со своей ногой, — перебивает его Нестор и обращается к Марку: — Посмотри на меня еще раз. Вспоминай меня, Марк, вспоминай.

Громов смотрит на него не мигая.

— Почему вы все называете меня Марком? Я не Марк. Я Мартин. Слышите? — он сдавливает виски и кричит громко, с надрывом: — Я не Марк!

И падает обратно на стол, вырубленный тяжелым кулаком Андроника.

***

— Насколько все плохо, Андроник? — спрашивает Нестор у кирие. Тот скорбно поджимает губы.

— Очень плохо. Очень.

— Сколько у нас времени? — спрашиваю я. Андроник упирается на локти, свешивая с колен руки.

— Его у вас совсем не осталось, Каро. Не знаю, чем его там лечат, но еще пара-тройка таких терапий, и... — он замолкает.

— Что с ним будет, кирие? — шепчу. — Договаривайте.

— Беда будет, Каро, — качает головой Андроник, — большая беда.

Мы собрались на кухне у кирие. Я отвезла Громова и еле дождалась, пока он пересядет в свою машину, чисто вымытую нашими детьми.

— Вы подумаете над моим предложением, Карина? — сказал Марк на прощание. Он не помнил, что его вырубил кирие. Я сказала, что он потерял сознание от болевого шока.

Не так уж и соврала. Просто не стала уточнять, кого за этот болевой шок Громов должен поблагодарить.

— Подумаю, Мартин, — ответила я чистую правду, от всего сердца сказала.

Я и так не перестаю о нем думать. А делать я ничего Громову не обещала.

Как только автомобиль покинул двор, прыгнула за руль, крикнула маме «Я забыла сумку у дядь Андроника» и прилетела сюда.

Теперь мы сидим и тщетно пытаемся переварить выданную кирие неутешительную информацию.

— Давайте резюмировать, — хлопает себя по коленям Колесников. — Итак, Марка пичкают определенными препаратами, от которых у него возникает стойкая медикаментозная амнезия. Со временем действие препаратов ослабевает, на фоне этого через амнезийную блокаду могут начать прорываться воспоминания. Сначала обрывочные, потом они принимают более целостную форму. Кто-то за этим тщательно следит, и при появлении малейших признаков возвращения памяти снова вызывает амнезию. Если это не остановить, его нервная система попросту не выдержит. А чтобы остановить, следует срочно прекратить прием препаратов и начать интенсивно выводить из организма накопившиеся вещества, вызывающие потерю памяти.

Звучит все настолько жутко, что хочется потрясти головой в надежде, что мы все спим и смотрим один большой коллективный кошмар.