Я только судорожно кивнула и отложила зеркальце на тумбочку. Но промахнулась - оно перевесило и грохнулось на пол, разлетевшись на десятки осколков.

Доктор и карабинер суеверно перекрестились как-то по-своему, скрещеными пальцами, а я лишь вздрогнула, втянув голову в плечи. Может быть, я поторопилась, радуясь второму шансу на жизнь?

- Сеньорита, мне жаль быть вестником печали в вашей жизни, - он откашлялся и покосился на разбитое зеркало, - но вынужден вам сообщить, что ваш отец скончался. Это стало известно, когда вас обнаружили на берегу, а ваш баркас затушили. Мы бы сообщили вам и раньше, но доктор Перес запретил нам: вы были в плохом состоянии. Сеньорита Ловейра, как вы? Скажите что-нибудь…

Передо мной в данный момент стояло лицо того старого рыбака, глядящего на меня с нежностью и печалью. Он любил меня, он спас меня. А Олю Бобик никто никогда не любил. И этот прощальный любящий взгляд рыбака, предназначенный своей дочери Габриэле, пронесу теперь и я через всю жизнь, которая досталась мне так нечаянно-внезапно.

Для меня было неожиданностью, что я разразилась горькими слезами. А для окружающих нет: доктор захлопотал вокруг меня, капитан же сочувственно откашлялся.

3. Глава 3

Когда поток моих слёз иссяк, капитан снова откашлялся, ненавязчиво привлекая моё внимание.

- Сеньорита, мои искренние соболезнования. Все знали вашего отца как честного, порядочного человека. Несомненно, вы, как его дочь, не позволите запятнать его репутацию.

В этих словах, кроме сожалений, появилось что-то новенькое. Как будто “Я вам сочувствую, но…”

Я подняла голову, а Карла, которая в какой-то момент оказалась рядом, протянула носовой платок. Высморкавшись основательно и поправив сбившуюся больничную рубашку, чтобы потянуть время, я прогнусавила:

- Слушаю вас, капитан, вы что-то еще хотите сказать?

Мигель снова кашлянул (захотелось дать ему мятную конфетку) и протянул мне большой конверт из грубой коричневой бумаги, вроде обёрточной. У нас на рынках продавцы заворачивали в такую сыр и колбасу до появления упаковочных пакетиков.

Бумаги в конверте представляли собой какие-то векселя, долговые расписки, опись имущества. Я успела рассмотреть первые пункты “дом, баркас”.

- Что это всё значит и что мне с этим делать? - спросила я капитана Мигеля.

Тот поднялся и щелкнул каблуками.

- Сеньорита, вы единственная наследница имущества, а соответственно и долгов своего отца. В мои полномочия входит только поставить вас в известность и передать бумаги, - он снова щелкнул каблуками. “Ну хоть кашлять перестал. Дуболом”, - подумала я, однако настоящей злости к нему не испытывала. Человек на работе. И так тут крестился, кашлял - всё это, наверняка, тоже не входило в его полномочия.

- Капитан Мигель, позвольте вас угостить в моём кабинете. Сеньорите Габриэле нужно отдохнуть. Достаточно на сегодня потрясений, - мой ушастик-доктор выступил на передний план и провел пальцем легко по моей щеке, а затем взял за запястье, незаметно нащупывая пульс. - Карла!

Красотка опустилась на кровать рядом со мной и погладила по голове. Почти незаметно для меня дала мне выпить что-то мятное из стаканчика.

Мужчины удалились, а я уставилась на непонятные бумаги у меня в руках.

- Карла, - шепнула я, - что это всё значит? Сколько это долгов, много? Я ничего не понимаю.

Карла деловито взяла у меня бумаги. Быстренько перебрав листочки тонкими пальчиками, она охнула.

- Габи! Ты совсем ничего не знала? Это же куча денег!

- Ничего не знала, - я прилегла на подушку. - Как я всё это разгребу?