Человек был настолько комичен, что я, не удержавшись, хрюкнула от смеха и тут же об этом пожалела: нижняя часть лица словно треснула при этом, и боль распространилась по всей голове.

Я застонала. Что же это со мной? По лицу потекли невольные слёзы, а носатый человек - это ему принадлежал гнусавый голос, успокаивающе произнёс:

- Не надо плакать, Габи, не надо. Самое страшное позади, - тут его голос дрогнул. - А теперь нужно поберечься. Слёзки ни к чему - нос опухнет, а этого никак нельзя. Мы его только что заново собрали. Говорить тоже не пытайся - челюсть сломана.

При этих словах я замычала в страхе, как бы спрашивая человека, какого черта происходит и каким образом из относительно здорового человека я превратилась в отбивную.

- Тише, тише, красавица, не волнуйся. Карла! - обратился он к кому-то.

- Я здесь, - в поле моего зрения возникла ослепительная красавица, почти точная копия Джины Лоллобриджиды. Она преданно посмотрела на носатого доктора, сочувственно улыбнулась мне и проделала какие-то манипуляции с моей рукой. Потом я почувствовала укол, и все мои болезненные ощущения стали медленно растворяться. Как приятно… Потянуло в сон. Последнее, что я услышала, было:

- Она еще не знает, доктор Перес?

- Тише, Карла. Нет, она пока не готова…

Проходили дни, а я так еще и не узнала, что со мной произошло. С трудом удалось вспомнить пожар на нашем предприятии. Может, на меня упала какая-то балка? Или вообще здание рухнуло…

Еще из области бреда вспоминалось старое скрипучее судно, морщинистый оборваный рыбак, страшный шторм и удар. Наверное, это мне привиделось. Что-то вроде галлюцинаций от дыма и угара.

Ко мне по-прежнему обращались Габриэла, из чего я сделала вывод, что вместе со мной пострадал еще кто-то, и нас попросту перепутали. Сообщить, что никакая я не Габриэла-Роса Ловейра, а Ольга Петровна Бобик, я не могла - загипсована была по самые уши и даже есть могла только через трубочку. Карла кормила меня то бульоном, то жидкой кашей, которая иногда стекала капельками и щекотала мне шею.

Хорошо хоть возможность смотреть осталась. А вдруг у меня обгорели ресницы и брови? Мне вдруг стало интересно и тревожно.

И когда в следующий раз красавица Карла появилась у моей постели, я принялась интенсивно мычать, чтобы донести до неё мою просьбу.

Карла и так, и эдак пыталась разгадать мой ребус, а я настойчиво смотрела на маленькое зеркальце, висящее вдалеке на стене. Наконец, она поняла.

Облегченно рассмеявшись, Карла сняла зеркало со стены и проговорила.

- Вот я бестолковая! Конечно, такая красивая молодая девушка будет переживать о своем личике. Не переживайте, доктор Перес просто волшебник, ни следочка не останется, когда всё заживёт. Посмотрите, но только не пугайтесь - это всего лишь синяки, они пройдут.

“Красивая? Молодая? Что?!”

Карла поднесла мне зеркальце и я со страхом перевела взгляд с неё на своё отражение.

Разглядывать было особенно нечего. Брови, глаза, кусочек лба, переносица. Ничего особенного, если бы не одна маленькая деталь - всё это было не моё.

Большие карие с золотистыми крапинками глаза. Ресницы пушистые и длинные. Брови черные, с кокетливым изгибом. И конечно же синяки, обрамляющие всю эту красоту. Но впечатления испортить они не могли.

Теперь стало понятно, почему меня спутали с Габриэлой Ловейрой. Если бы я встретила себя сейчас на улице, тоже бы никогда не подумала, что это я и есть - Оля Бобик. Серенькая, неприметная, светлоглазая и светловолосая, с бледными короткими ресничками и незаметными бровями.