Чертыхнувшись, стала наощупь доставать свою чистую одежду из шкафчика. Темноты вроде не сильно боялась, но, однако, мне стало очень неуютно. Поэтому торопилась, из-за чего путалась в рукавах и тесёмках кофточки.

Внезапно потянуло дымом. Кое-как просунув голову в горловину, замерла, принюхиваясь. Гарью несло уже совершенно отчетливо. О, Господи, что ещё?..

Глупо заметавшись, поняла, что меня с головой накрывает паническая атака, а сердце стучит уже где-то в горле. Наверное, угарный газ уже заполнил все мои лёгкие, и я сейчас попросту перестану дышать.

Вскрикнув, метнулась туда, где должна была быть дверь, в горле першило все сильнее, воздух кончался…

Ошиблась и наткнулась на стену с рядом крючков для одежды. Развернувшись, опрокинула бельевой бак и сама упала через него, больно ударившись. Сейчас вот так вот глупо умру и ничего больше не увижу.

Внезапно я поняла, что жизнь-то была прекрасна сама по себе. Даже серенькая, словно неотбеленный холст. Просто бери и раскрашивай его, как художник.

В эту минуту я любила этот свой серенький холст, нетронутый красками. По нему я ходила, не оставляя следов, как по краешку жизни.

Только бы выжить, не задохнуться в этом угаре. Я научусь и видеть, и чувствовать, и любить! Честное слово, обещаю!

Нужно было вставать и искать выход. И если выживу, никогда больше не буду сдаваться. Сейчас я готова была пообещать высшим силам всё, что угодно.

Попытавшись встать, я почувствовала, что лёгкие словно разрывает от малейшего вдоха. Постаралась не дышать и снова опустилась на пол. Вспомнила, что вроде бы нужно держаться как можно ниже. Валявшееся тряпьё, которое вывалилось из бака для стирки, нещадно воняло рыбой. “Я и рыбу полюблю, дайте только выжить!” - мелькнула мысль. Но думать дальше я её не стала - заткнула нос и рот смердящей липкой тряпкой и поползла, царапая голый живот о неровный битый кафельный пол. Туда, где, мне казалось, есть спасение.

Нащупав дверь, я радостно вскрикнула, открыла глаза и опрометчиво бросила тряпку. В ту же секунду едкая гарь проникла в рот, в глаза, в нос. Ни единого шанса вдохнуть не оставалось. Из последних сил я рвала на себя дверную ручку, тело дёргалось уже в конвульсиях, погибая без кислорода.

И когда я, почти лишившись сознания, рухнула без сил, дверь отворилась наружу. А в легкие хлынул поток свежего воздуха, пропитанный озоном и солью.

В лицо плеснула вода, приводя меня в чувство. Я рефлекторно облизнула губы - они были едко-солёными. А следующая плюха в лицо заставила полностью прийти в себя.

Попыталась проморгаться и встать на ноги. Сзади всё еще несло гарью, пол подо мной шатался. Хотя… это был не пол, а палуба. Передо мной встала вдруг серая плотная волна. Если бы я могла закричать, закричала бы. Но издав сипение, только присела, сжавшись в комок.

Когда вода схлынула, я попыталась проморгаться: в глазах щипало нещадно, как будто их действительно солью присыпали.

Послышался чей-то крик. Вроде бы мужской голос. Кто-то шел мне на помощь.

- Я здееесь! - закричала отчаянно. Голос был севший, хрипловатый. Хоть бы услышали! Сзади всё еще тянуло гарью.

- Чара миа! - непонятно ругнулся кто-то над моей головой, и я почувствовала, как меня сильно дёрнули за руку. Непроизвольно открыв глаза, увидела перед собой измождённое лицо, покрытое глубокими резкими морщинами. Борода была наполовину седой и развевалась на ветру. Запавшие глаза смотрели на меня с болью и нежностью. От неожиданности у меня прочистилось в голове, и я огляделась.

Мы были на каком-то небольшом, довольно старом и ободранном судне, которое, как яичную скорлупку в мыльной воде по кругу, болтало в море. Вокруг вспенивались волны, а человек, который, по всей видимости, спас меня, что-то говорил взволнованно. И часто повторял “Чара, Чара, Чара”.