Я опустилась обратно и обхватила голову руками.

- По-моему я сделала большую глупость. Если раньше он просто спокойно ждал и не беспокоился, то сейчас обозлён и может доставить мне еще больше неприятностей.

Сеньора Мадуро нахмурилась.

- Давай-ка я приду к тебе попозже. Посуду принесу и ты мне всё расскажешь подробно. Сейчас он очухается и всё равно позовет меня к себе.

Я благодарно коснулась её худенького плеча.

- Спасибо вам, сеньора Мадуро. Я отблагодарю вас. Приготовлю что-нибудь впрок, чтобы вам меньше забот было. Мне не трудно, я умею.

Женщина заулыбалась - ей явно понравилось моё предложение.

- Вот и хорошо, Габи, - коснувшись сухой рукой моих волос, она проговорила чуть дрогнувшим голосом. - Как же ты на мать свою похожа. Красавица.

У меня дрогнула какая-то струнка в душе, отчего глаза наполнились слезами. Женщина проводила меня до двери. Когда я сделала шаг за порог, сверху послышался рёв:

- Мадуроооо!

На перепутье дорог я задумалась: куда мне отсюда направиться - домой, к Карле?.. А потом свернула к морю. К хижине Пако Карвальо.

Старик сидел на перевернутом ведре у своего порога и чинил рыболовную сеть, которая, казалось, состояла из одних заплат. Был он хмур и трезв. Я уселась рядом на песок молча, скрестила ноги и, стянув косынку, подставила лицо солнцу.

- Подай-ка мне вон тот мешок с грузилами, - буркнул он мне. Тогда я поняла, что он меня узнал. Обернувшись, я увидела небольшой мешочек. Карвальо мог бы дотянуться до него и сам, однако почему-то попросил меня.

Подав ему грузила, я стала наблюдать за его работой. Пальцы, искривленные артритом, вязали узлы, иногда соскальзывая, ошибаясь. Видно было, что эта работа для него привычна, как пить воду и принимать пищу, хоть и стала трудна с годами.

- Что ты хочешь узнать, Габи? - спросил Пако, принимаясь добавлять новые грузила взамен недостающих.

- Скажите, сеньор Карвальо…

Пако перебил меня сердито:

- Ты что, забыла, как называла меня? Что, думаешь, если из крошки Габи превратилась в сеньориту, то и старик Пикито стал чужим?

Что ж, ладно.

- Пикито, - примирительно обратилась я к нему, - скажите, какая земля была у моего отца в собственности? Это ведь под неё Гонсалес дал ему денег?

Карвальо сплюнул в песок при имени Гонсалеса и скривился, как будто хлебнул желчи.

- Эта земля и есть твоего отца, Габриэла. Не была, а есть. Вся от дальних скал до самого посёлка. Давид оказался умнее меня, он сберег своё сокровище для тебя. А я… - старик бросил сеть и горько посмотрел на клочок берега с ветхой хижиной-мазанкой. - Мне хоть и некому было оставлять наследство, но мог бы сейчас быть богатым уважаемым человеком.

- Погодите, Пикито. А как получилось, что эта вся земля была вашей и моего отца? И при чем тут Гонсалес?

Старый рыбак почесал седую бороду и прикрыл рукой глаза, словно защищаясь от палящего солнца. Но мне показалось, что он скрывал от меня внезапно набежавшие слёзы.

- Я расскажу, - промолвил Карвальо, - только пойдём в дом. Припекает. А мне нужно промочить горло перед этим рассказом.

История оказалась насколько невероятной, настолько и жизненной. И весьма драматичной.

Жили-были в захудалом рыбацком поселке трое друзей-приятелей - Давид Ловейра, Пако Корвальо и Хуан Гонсалес. Объединившись в свою маленькую артель, они втроем выходили в море на большой рыбацкой лодке, трудились, стараясь ловить побольше рыбы, чтобы заработать денег.

Каждый из них видел свой жизненный путь по-своему: Давид собирался жениться, Пако любил покутить и поиграть в кости. А Хуан Гонсалес был одержим идеей лёгкого внезапного обогащения, поэтому работал с неохотой, постоянно жалуясь на неблагодарный, по его мнению, труд. Под любым удобным предлогом он отлынивал от выхода в море. Улов тем не менее всё равно делили на три равных части - так уж повелось.