— Считай.

Еще одно слово и сквозь сомкнутые губы вырываются первые буквы, сливаясь в бесконечную цепочку: «Один, два… четыре, пять… девять».

Альба пересчитывала крохотные, в близи размером с ее подушечку пальца, татуировки. Рассматривала лучи, расходящиеся от искусно сделанного ядра, отмечая про себя похожесть, но в тоже время уникальность каждой.

На цифре «десять» ее взгляд остановился. Эта тату была другой — немного крупнее остальных звезд-планет с неровными лучами. Глубина цвета в середине, утонувшая в полумраке и подсвеченная лишь слабым светом ночи, завораживала.

Альба подняла руку и коснулась звезды. Не обратив внимание на резкий вдох, донесшийся сверху, натяжение кожи на сложенных в кулаки рук и игру желвак на скулах, она провела пальцем по раскаленной коже. А затем еще раз, коснувшись другой татуировки. И еще одной…

Они были интересными. Казалось, даже немного выпуклыми, словно родинки. И жутко горячими, будто через мгновение звезды погибнут, взорвавшись сверхновыми, и оставят после себя одни лишь черные дыры.

— Сколько?

Голос Ноа испугал. Альба вздрогнула, подняла голову, сглотнула и медленно убрала руки.

— Я не знаю. У тебя на спине еще есть, — ответила охрипшим голосом. — Но я бы не стала доверять Эдриану. Так что пересчитай.

Ноа хмыкнул и опустил майку.

— А ты, между прочим, ему нравишься. Скажу при случае, чтоб вытер слюни. Ты считаешь его глупым.

— Вовсе нет. Я и слова не сказала о глупости.

Альба возмутилась, вытерла ладонями лицо и убрала за уши волосы. Ожидая услышать колкость в ответ, замерла. Но Ноа молчал. Она повернулась и столкнулась с изучающим взглядом на опущенном к плечу лице.

— Привет, — он шепнул и улыбнулся.

— Привет, — она улыбнулась в ответ.

— Лучше?

Если бы раньше кто-нибудь спросил ее, возможно ли одним только словом заставить человека плакать, смеяться, испытывать боль или радость, Альба уверенно ответила бы: нет. Потому что она не обладала даром владеть словами так, как делал это Ноа.

— Да, все в порядке.

Односложный вопрос, внимательный пристальный взгляд пронзительных серых глаз и жар румянца уже вовсю полыхает на бледных заплаканных девичьих щеках. Альба по-детски шмыгнула носом, вытерла оставшуюся влагу на лице и осмотрелась.

— Нам нужно убираться отсюда, так ведь?

Она перебирала в пальцах край толстовки, не понимая, куда спрятать свои пристыженные после истерики глаза. В отличии от мужских, все еще упрямо рассматривающих ее. Ноа вздохнул и встал.

— Да, — кивнул и поднял с дивана бутылки. Толстовку Сэма закинул на плечо. — Здесь опасно находиться. Нужно взять воду, телефон и если найдем, то что-нибудь наподобие полотенец. Ночь будет холодной, — он вскинул голову и посмотрел на Альбу. Заметив ее нерешительный, растерянный кивок, обернулся к двери. — Я не думаю, что у нас много времени, так что…

Альба снова кивнула, медленно опустила на пол ноги и, отдернув кофту, поднялась.

— Здесь ничего нет. Только салфетки и скатерти. Все заперто в шкафчиках… Личные вещи. В душевой, возможно, что-то осталось, но не уверена…

— Ладно, это не проблема. Пойдем.

Через распашные двери они вошли на кухню, дальше по коридору в сторону комнаты персонала, раздевалок и подсобки, оставив за спинами шум приближающегося урагана. Альба вздрагивала от каждого нового удара ветра в окна, но пыталась держать себя в руках, лишь сильнее сжимая кулаки и впиваясь ногтями в нежную кожу ладоней. Ноа, шедший впереди, молча играл желваками в отличии от Альбы, будучи, казалось, абсолютно равнодушным к раздающимся снаружи звукам.