– Все опасные объекты сектора W обезврежены, поэтому…

– Поэтому ты можешь прохлаждаться? – резко повысил голос Сяо Чжэн. – Как долго не было проверки и ремонта, я тебя спрашиваю?! Протоколы обслуживания мне сюда!

– Директор Сяо, взгляните, – кто-то из оперативников уже нашел и достал рапорты о проверке защитного поля сектора W. – В последний раз защитное поле проверяли и обновляли три года назад.

Сяо Чжэн онемел.

Работники внешних подразделений ни во что не ставили человеческую жизнь, работники внутренних служб халатно относились к своим обязанностям. Каких же масштабов бардак оставил после себя прежний начальник?

Директор Сяо весь побагровел от гнева, словно вулкан перед извержением, и тут раздался чей-то беспечный голос:

– Ай-яй-яй, ничего себе, что за новости! Оказывается, в секторе W есть что красть? Неужели в столице стало модно воровать всякое старье? Надо почаще заглядывать в Главное управление!

– Ван Цзэ, – вены на висках Сяо Чжэна вздулись. – Ты меня довести хочешь? Если ты не за тем, чтобы помочь, – катись подальше отсюда.

Ван Цзэ просунул голову в дверь.

– Директор Сяо, только одно – вы выяснили, что именно пропало?

– Погодите немного, мы как раз все проверяем, – откликнулся оперативник, осматривающий место происшествия.

Ван Цзэ закатил глаза, вразвалочку зашел внутрь, приобнял за шею трясущегося от страха администратора и принялся увещевать окружающих:

– По сути, сектор W – пункт приема утиля, вор наверняка заблудился. Если здесь что и украли, никаких тяжких последствий это не повлечет. Жара стоит, сушит траву[36] – огонь в печенке как наяву…

– Нашел! – вдруг перебил его оперативник. Луч фонарика метнулся по плотным рядам напоминающих гробы контейнеров. Все они были выкрашены белой краской, на каждом вырезана защитная печать. В углу между ними чернел провал, как от выбитого зуба, – там не хватало контейнера.

Сяо Чжэн и Ван Цзэ посмотрели в ту сторону и оба мгновенно изменились в лице.

– Докладываю: пропал осколок меча по имени Чжичунь.

Янь Цюшань проснулся в юйянской гостинице. На дне безжизненных, словно камни, глаз плескалось отчаяние. Некоторое время он неотрывно глядел на белый потолок, пока его душа возвращалась из западни кошмара.

Он откинулся на подушку, глубоко выдохнул и нащупал металлический обломок на груди.

Нагретый его телом, металл казался теплым.

Чжичунь был древним духом меча. Несмотря на то, что тело-клинок уничтожили, его все равно заперли под строгой охраной на минус шестидесятом этаже. Ни в жизни, ни в смерти он так и не обрел покоя.

Этот небольшой обломок в полцуня длиной… все, что осталось у Янь Цюшаня.

Близился вечер. В торговом районе началось оживление. Откуда-то доносилось пение сюня, оно проникало повсюду и как будто неотвязно звучало в ушах Янь Цюшаня. Когда только раздались первые звуки, ему показалось, что мелодия переливчатая и успокаивающая, но потом он ненадолго прислушался и распознал в песне невыразимое безмолвное одиночество, словно путник, не знающий, куда держать путь, присел отдохнуть посреди необъятного мира, как Хо-син[37], с вышины взирая на тридцать три провинции[38].

Неудивительно, что такая унылая мелодия навеяла ему путаные сны.

Янь Цюшань перевернулся на бок и встал. Из кармана пальто он вынул помятый звукоизолирующий амулет, удостоверился, что тот все еще действует, и сразу наклеил его на окно, отгородившись от звука сюня.

Умываясь, он бросил взгляд на свое отражение и увидел, что под глазами темнеют синяки, белки густо налились кровью, а давно не бритая как следует щетина росла вкривь и вкось, как сорная трава. Из зеркала на него смотрел преступник в бегах, и, не в силах больше видеть себя таким, Янь Цюшань вынул из кармана нож-мультитул и начал бриться.