К сожалению, в этой жизни юноша уже ничего не добьется: он оказался до абсурдного сентиментален, и, когда сердце его разбилось, он потерял всякое стремление к совершенствованию.

Древний меч Чжичунь передавался в семействе Янь из поколения в поколение, но линия передачи несколько раз прерывалась, и его историю уже никто не знал. Все эти годы дух меча спал крепким сном, и семейство Янь хранило меч в стеклянном ящике как антиквариат. В два года Янь Цюшань тяжело заболел, и тогда же резко пробудились его особые способности – все металлические вещи в доме расплавились и застыли снова, превратившись в образцы авангардизма. Проснулся и дух меча, несколько тысяч лет крепко спавший в своем клинке, и признал мальчика хозяином.

У меча по имени Чжичунь была долгая история, его дух находился в самом расцвете сил, однако он будто впервые увидел этот мир. Поначалу он был бестолковым и невежественным, простодушным, как чистый лист, не умел толком говорить, а его умственное развитие соответствовало развитию его маленького хозяина, произносившего свои первые слова, так что ни один не казался другому глупее, чем он сам.

Человек и меч всегда были вместе, во всем полагаясь друг на друга: от невинной детской привязанности до житейских невзгод, от отчужденности до бури чувств… Шэн Линъюань равнодушно относился к таким дурацким, но обыденным вещам, как влюбленность по уши, но весь сон Янь Цюшаня, длившийся целый час, состоял из нее одной, так что наблюдатель заскучал и порой испытывал желание стукнуть сновидца как следует, чтобы тот проснулся, а потом снова заснул и увидел нормальный сон.

Впрочем, меч Чжичунь в этом сне проявил себя весьма интересным образом.

Всеслышащий, последний из великих мастеров-оружейников народа гаошань, что умели создавать духов сосудов, был приемным сыном правителя гаошань, погребенного в море недалеко от Юйяна. Некогда этот приемный сын был заложником Шэн Линъюаня, а правитель гаошань пожаловал своему приемному сыну собственную царскую фамилию Вэй и имя Юнь.

После смерти Вэй Юня достать русалочьи кровь и жир становилось все труднее, и Искусство литья сосудов постепенно пришло в упадок. Впоследствии Шэн Линъюань истребил весь царский род гаошань и сжег дотла все три тысячи древних книг, касающихся этого умения. Когда двадцать лет спустя он отрекся от престола, оно уже считалось утраченным.

Чжичунь, прекраснейший дух меча, должно быть, был создан еще до той эпохи.

Тогда он и вправду существовал уже очень долго.

За три с лишним тысячи лет его сосуд остался в целости и сохранности, а сам дух меча был неотличим от настоящего человека. В Чиюань духи оружия смогли прожить столько лет и сохранить разум даже несмотря на то, что все их сосуды испортились, а значит, в свое время они были поистине лучшими из лучших. Но, судя по состоянию Чжичуня, он определенно являлся «драгоценным мечом».

Почему же он никогда не слышал о нем?

И что за мастер создал его?

Хоть вечерний ветерок и был мягким, у Шэн Линъюаня снова начала побаливать голова. Он и сам не помнил, когда начал страдать мигренями. Головная боль была все равно что гнойник в кости, который постоянно напоминал о себе при жизни и исчезал только со смертью, так что боль эта длилась бесконечно. Мало того, что он вернулся из ущелья Чиюань с пустыми руками, так еще и головные боли после этого путешествия участились.

Он невольно ускорил шаг и вдруг услышал хруст. Шэн Линъюань приостановился, опустил взгляд и увидел, что под его ногой треснула каменная плитка.

«Обратный поток» действительно может отражаться на хозяине чар, однако Янь Цюшань по большому счету лишь простой смертный, за плечами которого была всего-то пара-тройка десятилетий совершенствования. В глазах Шэн Линъюаня его божественное сознание было не сильнее, чем у муравья, и оно никак не смогло бы на него повлиять. К тому же его величество не имел слабостей в виде привязанностей и эмоций. От природы социопат, он давным-давно отринул все семь чувств, а печали и радости людские лишь нагоняли на него сон, который он стряхивал усилием воли. Разве мог какой-то пустяк поколебать его внутреннее равновесие?