«Так, стоп! – на лице обычно здравомыслящего директора Сюаня застыло недоуменное выражение, волосы стояли дыбом. – Кто я? Где я? Что?.. Я что, вышел из номера без ключ-карты?»

Встретившись глазами с камерой наблюдения прямо напротив его номера, Сюань Цзи решил, что превращаться перед объективом в человекоптицу, мягко говоря, не лучшая идея, поэтому поступил как всякий обычный человек, оказавшийся в подобной ситуации: спустился через пять минут в лобби, смущенно кутаясь в купальный халат и, поблагодарив коридорного за принесенные тапочки, принялся ждать, когда на ресепшене подтвердят его личность и откроют дверь.

Гости отеля таращились на полуодетого постояльца во все глаза, но беззастенчивый Сюань Цзи оставил их взгляды без внимания. Он лишь попросил у кого-то влажную салфетку, чтобы освежить лицо, и артистично взъерошил волосы. Решив, раз уж все равно спустился, позавтракать, он забрал новую ключ-карту и отправился в ресторан.

Обычные сны, если сразу после пробуждения их не записать или не рассказать кому-нибудь, тут же забываются – не успеешь и стакан воды выпить. Но то странное сновидение во всех деталях отпечаталось в памяти Сюань Цзи. Пока он бегал вверх-вниз по лестницам и переговаривался со служащими, сон не просто ничуть не померк, но даже как будто проступил в мыслях еще более рельефно.

Сюань Цзи редко овладевали эмоции. То ли семь чувств[8] были развиты у него не в полной мере, то ли он от природы был толстокож, а может, просто все дело в том, что он родился и вырос в ущелье, отрезанном от остального мира, – как бы то ни было, ничто, кроме пустого кошелька, не могло вывести его из душевного равновесия. Если он смотрел кино, как бы ни накалялись страсти героев, он забывал об их печалях и радостях еще до того, как заканчивались титры. Увиденный им нелепый сон ничем не отличался от кино – этакий малобюджетный фильм с плохими актерами, которые то и дело выходят из роли. Но хоть он и понимал, что все было не по-настоящему, буря пережитых во сне негативных эмоций и не думала утихать, словно собиралась бушевать вечно.

Увиденное напоминало не столько дурной сон, сколько вернувшиеся к нему утерянные воспоминания о том, что происходило с ним на самом деле.

Сюань Цзи впервые в жизни кусок в горло не лез. Заказав кофе, он от нечего делать попытался проанализировать странное сновидение.

Тот, кем он оказался во сне, накинулся на Шэн Линъюаня, а в его душе переплелись любовь и ненависть. Наяву Сюань Цзи ни за что бы не проявил такую эмоциональность. Он всегда считал, что во всем нужно соблюдать меру, а избыток ничем не лучше недостатка. Влюбиться по уши – все равно что объесться конфет: приятная сладость обернется горьким послевкусием, слишком сильная любовь неизбежно приведет к страху и тревогам, а потом обратится в ненависть.

Разве люди встречаются, а потом и живут вместе не для того, чтобы просто хорошо проводить время… и делить пополам аренду и коммунальные платежи? Убиваться друг по другу для этого совершенно необязательно.

В основании сна, решил Сюань Цзи, могла лежать своего рода проекция[9]. С одной стороны, так вышло, что Шэн Линъюань выглядел точь-в-точь как фигурки, которые он коллекционировал и выставлял в витрине у себя дома. Эти фигурки в полной мере выражали вкусы Сюань Цзи, и потому облик Шэн Линъюаня вызывал у него эстетический интерес. С другой стороны, демон был коварен и себе на уме, его подлинные намерения оставались известны ему одному, и он несколько раз чуть не убил Сюань Цзи. Сюань Цзи за это не питал к нему любви и не бранил вслух на чем свет стоит лишь потому, что ему нравилось считать себя воспитанным человеком.