Каждый раз Мила мучительно пыталась понять, почему очередные отношения снова не принесли ничего, кроме пустоты и разочарования, почему те, кто ей нравился, быстро теряли к ней интерес, словно видели в ней не женщину, а прозрачную, безликую тень.

Последний роман, самый болезненный, случился пару лет назад. Тогда она наивно поверила, что вот теперь всё изменится, что ей наконец—то удалось найти кого—то, кто сможет полюбить её такой, какая она есть – со всеми её странностями, сомнениями и внутренними страхами. Но мужчина, в которого она вложила всю себя без остатка, неожиданно ушёл, оставив лишь короткое объяснение, что она слишком сложная и замкнутая, что рядом с ней он чувствует себя лишним и чужим. Мила переживала это болезненно, словно подтверждение своего главного страха – быть нелюбимой, никому не нужной, абсолютно лишней в этом мире.

Именно в этот момент в её жизни окончательно закрепилось ощущение, что любовь и счастье существуют где—то за пределами её личной вселенной. Она будто привыкла к этой мысли, к пониманию, что личная жизнь никогда не станет для неё источником радости или смысла. Всё, что оставалось – это одиночество, тщательно скрываемое за ровным голосом и сдержанной улыбкой.

Маршрутка резко затормозила, и Мила вздрогнула, вернувшись в реальность. До кабинета инспектора по опеке оставалось несколько минут пути, и её снова охватило чувство тревожной пустоты, уже знакомое и почти привычное. Она ясно осознавала, что решение, принятое ею, станет окончательным отказом от прежней жизни, которую она уже считала потерянной, от возможности найти нормальные отношения, создать семью, найти кого—то, кто действительно поймёт и примет её такой, какая она есть.

Внезапно, отчётливо и болезненно, Мила осознала, почему сейчас готова на такой шаг – отдать себя полностью Даниле, человеку, который вряд ли сможет оценить её поступок или даже понять его смысл. Просто потому, что Данила – единственный, кто теперь действительно нуждается в ней. Для него она никогда не станет «слишком сложной» или «недостаточно хорошей». Ему не нужны её объяснения и оправдания, ему просто нужен кто—то рядом, и это давало ей шанс наконец—то почувствовать себя нужной, важной, хоть для кого—то значимой.

Эта мысль одновременно успокоила её и глубоко ранила. С одной стороны, Мила ощутила почти отчаянную радость от осознания того, что теперь её жизнь наполнится реальным смыслом, а с другой – ей стало горько и страшно от того, насколько незначительной и странной оказалась её мечта о любви и нужности. Ведь этот шаг – забота о чужом человеке, от которого она не получит нормальной взаимности, – был для неё одновременно и единственным спасением, и самой тяжёлой жертвой, которую только можно было представить.

Когда маршрутка подъехала к нужной остановке, она почувствовала, как сердце бьётся быстро и неравномерно. Внутри было одновременно больно и легко, словно наконец—то открылся проход в новую жизнь, которой она отчаянно боялась, но уже не могла избежать. Сойдя на тротуар, Мила глубоко вдохнула холодный воздух и пошла в сторону серого здания, где решалась её судьба и судьба Данилы. И хотя её охватывал страх, перемешанный с болью и сомнением, в глубине души она уже точно знала, что назад дороги нет.

Коридор в органах опеки пах плохо вымытым линолеумом, старой мебелью и тоской. Мила села на пластиковый стул у стены и машинально сцепила пальцы. На коленях лежала тонкая папка с распечатанными справками, фотографией Данилы, копией паспорта Людмилы, её собственной – и всё это казалось детской поделкой, наивной попыткой убедить мир в том, что она хоть что—то значит.