— Вик, я предупреждаю. Не надо нервировать ни Агату, ни меня. Если ты еще что-то скажешь при детях о Софии, ее вине или увольнении, — эта печать останется на твоих губах надолго. Ты поняла?

Виктория покраснела от недовольства — даже белки глаз словно порозовели, но все же кивнула.

— Тогда я сейчас сниму ее. Но если я услышу то, что меня не устроит, печать немедленно вернется на место, а ты отправишься в свою комнату на пару дней.

— Я тебе не маленькая девочка, Арен, — прошипела освобожденная Виктория. — Чтобы запирать меня в комнате.

— Если ты не маленькая девочка, тогда не веди себя, как ребенок. Я уже сказал, что с виной Софии будет разбираться Гектор. И не надо в это вмешиваться, тем более — огорчать детей.

Виктория, хмурясь, открыла рот, и тут из двери раздался скрипуче-хриплый голос Дайда:

— Ваше величество, я могу опросить охранника и аньян?

— Можешь, — сказал Арен, бросив быстрый взгляд на дознавателя, а затем вновь посмотрел на разозленную жену. — Иди к Агате, Вик. А я сейчас приведу Александра.

Она молча вернулась в спальню, а император, кивнув Гектору, шагнул в камин.

У Софии давно не было таких сложных дней. Несколько часов она провела в салоне — сначала кормила Александра, затем отвлекала его. Мальчик периодически начинал плакать, звать родителей и Агату, и София развлекала наследника, как могла. Ей очень помогал Дэйв, охранник — он тоже разговаривал с Алексом, рассказывал ему разные истории, но время шло, и с каждой прошедшей минутой ее тревога нарастала, да и охранник мрачнел, косясь на безжизненный браслет связи.

Что с Агатой? Она ведь жива? Где император?

О том, что главной подозреваемой для следствия наверняка окажется она сама, София старалась не думать. Она это прекрасно понимала. Яд был в конфете, а конфеты подарила аньян.

Защитница, как в конфетах ее мамы мог оказаться яд? И зачем вообще пытаться отравить Агату? Она ведь просто маленькая девочка. Кому это нужно — убивать детей?!

София не могла представить, как можно кого-то убить, а уж тем более — ребенка, и у нее по коже бежали мурашки, когда она вспоминала Агату с откушенной конфетой в руке.

Она ведь всегда засовывает всю конфету в рот. Сразу. Почему сегодня Агата решила откусить маленький кусочек? Непонятно.

И когда огонь в камине вспыхнул, а затем в салон зашел император, София сама чуть не бросилась ему на шею, как Александр.

— ПАПА-А-А-А!

— Тихо, Алекс, тихо, задушишь. — Он улыбнулся и, чуть посветлев лицом, погладил сына по голове. — Сейчас мы с тобой пойдем к Агате.

— К Агате?! УЛА-А-А-А!!! — Мальчик запрыгал на руках его величества, завертелся, а София почувствовала, что сейчас заплачет от облегчения. Жива, Агата жива!

— Дэйв. — Император посмотрел на охранника. — Ты пока выйди в коридор, а с Софией поговорит Гектор Дайд. Потом он позовет тебя. После оба возвращайтесь в детскую.

— Да, ваше величество, — сказали хором охранник и София, и император, мазнув по девушке взглядом, вновь шагнул в камин, но теперь уже с Александром на руках.

«Наверное, он думает, что это я виновата».

София тихо вздохнула и вдруг услышала:

— Вряд ли его величество подозревает вас, айла Тали, — сказал охранник уже на полпути к двери. — Это было бы странно.

— Почему? Конфеты ведь подарила я.

— Вот именно, — хмыкнул мужчина и вышел из комнаты. И только София опустилась на диван, как дверь вновь открылась, и в помещение быстрым шагом вошел главный дознаватель.

Сидящей Софии он показался еще более худым и длинным. И эта зеленая форма… она ему совершенно не шла, отбрасывала зеленую тень на бледное лицо, из-за чего казалось, будто мужчину постоянно подташнивает.