– Ты в себе, главное, разберись, а всё остальное можно решить по мере наступления возможных трудностей. Я тебе честно говорю, жить можно если не со всем, то со многим, и сплетни или страх обидеть подругу это не то, из-за чего стоит отказываться от желаемого. А ты ведь чувствуешь что-то? Тебе ведь хочется флиртовать со мной? Ведь не назло же Борису и не потому что Милена моя дочь?

Вопросы повисают в воздухе. Господи, как мне стыдно! Краска заливает пылающее лицо, и я прикусываю губу, чтобы не расплакаться. Неужели я настолько очевидна, что он видит меня насквозь?

– В конце концов, я тоже чувствую это притяжение. – глухо завершает он. – Не потому что ты подруга моей дочери и не назло кому-то. Это просто случилось, Аглай. Просто произошло. И только нам двоим решать, что с этим притяжением делать дальше.

Сердце выстукивает о рёбра тяжёлую дробь. Мне кажется, что оно сейчас просто вылетит из груди и шмякнется к его ногам, забившись в конвульсиях экстаза. Я влюбилась, мамочки! Я люблю! И он тоже что-то испытывает ко мне!

Мне хочется броситься ему на шею. Хочется поцеловать. Хочется, чтобы он целовал меня. Его поцелуи представляются мне чем-то пьянящим, невероятно сладким, дарящим удовольствие.

Сидя здесь, рядом с ним, так близко, когда я вижу каждую крапинку ледяных глаз, с жадностью глядящих на меня, мне так хочется верить ему, верить в него… Если бы не одно «но»:

– А как к этому отнесётся ваша невеста?

На лицо Лютаева лишь на мгновение набегает тень, окрашивая его стальные глаза тёмным, и мужчина отводит взгляд в сторону.

– Ну… – протягивает он. – Приехали.

– Что? – непонимающе переспрашиваю я у него.

– Мы приехали. – отвечает он, и я осматриваюсь.

Перед нами шлагбаум КПП посёлка. Мгновение, и Лютает открывает окно, чтобы отдать соответствующие распоряжения. Минута, и мы на месте, на подъездной дорожке таунхауса. Илья Александрович выходит первым, придерживает для меня дверцу и даже подаёт руку, но словно и не здесь вовсе, не со мной. Неужели один дурацкий вопрос сразу расставил всё по своим местам?

Такси тихим ходом отъезжает, и я смотрю ему вслед. Мнусь на месте, не решаясь поднять глаза к Лютаеву. Не могу заставить себя столкнуться с холодным равнодушием, вызванном моим невинным вопросом.

– Заходи в дом. – глухо бросает он мне.

– А вы?

– И я.

Я делаю несколько шагов в сторону порога, останавливаюсь и, не оборачиваясь к мужчине, спрашиваю:

– Вы мне не ответите, да?

Он подходит ко мне вплотную, но молчит. Я чувствую его дыхание на макушке. Лютаев сжимает в ладони кончики моих пальцев и тихо говорит:

– Решать проблемы по мере их поступления, помнишь?

– Но для меня это и есть проблема, – начинаю я, но он перебивает:

– Это не проблема, обещаю.

Не проблема? Что это значит? Но я не успеваю задать вопрос. Со стороны дороги раздаётся голос.

– Илья Александрович, приветствую! Целый день не могу до тебя дозвониться.

– Ступай в дом, Аглая, – велит Лютаев, отстраняясь от меня.

Я поворачиваюсь и вижу соседа, кажется, он представился Сергеем Дмитриевичем. Мужчины пожимают друг другу руки, и сосед смотрит на меня.

– Добрый день, соседка!

– Здравствуйте.

Лютаев недобро сверкает взглядом в мою сторону, и я совершенно невежливо отворачиваюсь от мужчин, заставляя себя скрыться в доме. Внутри всё свербит от досады и непонимания. Неужели отец Милки относится к тому типу мужчин, от которых родители советуют держаться подальше? А иначе как можно объяснить то, что наличие невесты для него не проблема?

Этот вопрос занимает меня, пока я лежу в пенистой ванне, пока раздираю кудри массажной щёткой, пока читаю книгу. И даже, когда все ребята возвращаются, я не могу просто перестать об этом думать. И ещё хуже становится, когда перед самым сном ко мне заходит Миленка.