– Возможно, – соглашаюсь я. – Но это пугает меня.

Говорить отстранённо, словно не обо мне и не о нём вовсе, для меня странно и волнующе. Мне кажется, будто этот разговор на самом деле очень серьёзен. Совсем как его ледяные глаза, сканирующие меня. И будто он значит для мужчины столь же много, сколько и для меня.

– В жизни вообще много пугающего, Аглая. Но ты не сможешь прятаться всю жизнь от всего, что тебя пугает. Когда ты доживёшь до моих лет, поймёшь, что жизнь всего одна и нужно брать от неё всё.

– Да, я слышала что-то такое: лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть, – протягиваю в ответ, и он кивает:

– С одной ремаркой: не жалей о сделанном. Наслаждайся каждым моментом жизни.

– Даже если это в итоге разобьёт моё сердце? – еле слышно спрашиваю я.

Вернувшийся официант избавляет Лютаева от необходимости отвечать, и мы прекращаем наш странный разговор. Зато теперь я в полном замешательстве смотрю на стол, заставленный чем угодно, только не моим скромным заказом!

– Я подумал, что сухую куриную грудку мы можем приготовить и дома, – подмигивает мне Илья Александрович. – А в хорошем ресторане можно отведать и морепродуктов.

На огромном блюде по центру стола приготовленные на гриле морские гады. Большинство из них я и в глаза-то не видела, поэтому боюсь пробовать, но Лютаев сам выкладывает понемногу параллельно на свою и на мою тарелку, добавляет цуккини, баклажаны и перец – тоже гриль, добавляет по горстке риса из пиалы и приступает к трапезе.

Несколько мгновений я не знаю, как подступиться к изысканным кушаньям, но мужчина ловко орудует обычными вилкой и ножом, игнорируя остальные приборы на столе, и я решаю поступить так же. Под одобрительным взглядом Ильи Александровича я подчищаю тарелку, без страха пробуя всё, что ест и он сам.

– Вкусно? – спрашивает мужчина в конце трапезы.

– Да, спасибо.

– У тебя осталось немного места для десерта? – кривовато улыбается он.

Я едва сдерживаю улыбку.

– Уверена, что ещё чуточку места точно осталось.

– Отлично.

Он подзывает официанта, заказывает что-то и просит счёт. Парень выносит десерт и ставит передо мной. Всего один. Мой спутник слегка кивает в сторону тарелки, и я пробую кусочек. Невесомый штрудель и аккуратный шарик ванильного пломбира, посыпанного идеальной шоколадной стружкой. Сочетание тёплого и холодного, кислого и сладкого взрывается во рту, доставляя настоящее удовольствие от лакомства. Я даже зажмуриваюсь и улыбаюсь, не в силах сдержать это маленькое счастье. Никогда не пробовала ничего вкуснее!

– Рад, что тебе понравилось, – вырывает меня из сладкой неги голос Лютаева. – Боялся не угодить.

Он сидит, откинувшись на мягкую спинку стула, и не сводит с меня своих глаз. Я смущённо ёрзаю. И зачем так пристально наблюдать за тем, как кто-то ест? Так и подавиться недолго!

– Это очень вкусно, спасибо. – благодарю его. – А почему вы не заказали десерт для себя?

– Я равнодушен к сладкому, – признаётся он.

– Я тоже не ярый фанат сластей, но здесь приторный вкус пломбира с шоколадом в достаточной мере разбавлен кислинкой от выпечки. Выходит просто идеально вкусно! – тараторю я, отламывая вилочкой кусочек сдобы. Добавляю пломбир и поджимаю губы, решаясь на невиданную ранее глупость. – Вы должны попробовать.

Дрожащей рукой тянусь через столик к его губам. Не представляю, что буду чувствовать, если он откажется! Как глупо буду выглядеть в его глазах, в своих собственных. Что же ты творишь, Глаша?! Просто идиотка!

Но Илья Александрович лишь подаётся вперёд, навстречу моей руке, открывает рот и сметает предложенный мной десерт. Он внимательно смотрит в мои глаза, ни на секунду не отрываясь. Его зрачки чуть расширяются, и мужчина говорит: