Под ее ладонью – выключатель торшера.

И она не может перестать нажимать на него, оказываясь попеременно то в освещенной комнате, совершенно чужой, но теперь на какое-то время – ее собственной, то снова во тьме – как неизвестности. Окутывающей и не позволяющей заглядывать в будущее, в котором может оказаться, что в текущем «вре́менном» она застряла уже навсегда.

Щелк – темно. Щелк – светло. Скрип калитки во дворе. Кто-то вернулся домой.

Вкл. Выкл.

Вкл. Выкл.

Свет – тьма. Тьма – свет.

Тьма.

Лечь в постель. И не пугать соседей во дворе этой морзянкой, предназначенной для кораблей в открытом море. Ее судно терпит крушение, но об этом вовсе не обязательно кому-то знать.

Юля сделала вдох. И одновременно с этим вдохом тишину в квартире резким звуком прервал звонок в дверь.

Вкл. – чисто автоматическим движением пальцев. И снова свет.

И она поднялась из кресла, чтобы идти открывать, уверенная, что это либо отец, либо Стеша – кто-то из них явился проведать. Они ее не опекали и лишний раз не дергали. И за это Юля была им благодарна – умению не вмешиваться мало кто обучен, но мало ли, что случилось сегодня.

Не глядя в глазок и не спрашивая, Юлька повернула замок и отворила. Петли старой двери, аутентичной тем, что стояли когда-то еще при Гунине в особняке, скрипнули на весь подъезд. И она замерла на месте, вглядываясь в приглушенный свет подъезда.

- Не спится? – спросил Моджеевский вместо приветствия, и весь его внешний вид совершенно не вязался с окружающей атмосферой позапрошлого века.

А ее словно бы накрыло дежа вю. Не хватает лишь полотенца в руках…

- Собиралась, - тихо ответила она. – Андрей уже спит.

- Я не подумал, - сказал Богдан, взглянув на часы. – Жаль. Но, в сущности, это ничего не меняет.

- Что не меняет? – переспросила Юля, укладывая в голове, что это Богдан. Богдан явился. Посреди ночи.

- Не меняет того, что я приехал домой, - заявил он будничным тоном.

- К... ко мне домой?

- Это не только твой дом, - Богдан деланно растянул губы в широкой улыбке, - ну это если тебе хочется точных формулировок.

- При чем тут формулировки, если они не вносят ясности? – подбоченилась она, начинающая прозревать насчет происходящего, но пока еще не верящая.

- Ясности… - повторил он за ней. – По-моему, все предельно ясно. Вот ты спать хочешь? Думаю, да, если собиралась. И я хочу, потому что устал. Вывод? Надо спать!

Юля смотрела на него несколько секунд, не понимая, приводит ее в восторг его наглость или ставит тупик. Склонялась ко второму. Но не исключала возможности первого. Сложно было ее исключить, наблюдая за его лицом – таким красивым, что под ложечкой неизменно что-то сжималось, когда она его видела. Дура. Надо же было так запасть по юности и по дурости на рожу.

И не только на рожу. На наглость эту тоже. И на многое другое, о чем сейчас даже смешно говорить.

- Это ты здесь спать собрался? – хмуро спросила она, сердясь на себя и все еще не пропуская его внутрь.

- Феноменальная прозорливость, - кивнул Моджеевский.

- И мое мнение тебя не интересует?

- Ну я ведь предупреждал.

- О чем и когда?

- Что буду делать по-своему и не раз, - терпеливо ответил он.

Его голос, довольно спокойный и негромкий, перебил очередной скрип в подъезде. Из квартиры Климовых высунулась тетка Валька, супруга главы семейства. Окинула парочку взглядом и елейным голоском протянула:

- Ой, Юленька, а я-то думаю, кто это тут под дверью шепчется и топчется среди ночи. А это ты тут, моя хорошая! А это кто? Муж твой, да? Ты ж его так ни разу нам и не показала, а я забыла спросить, когда бабу Тоню спасали.