Юлька усмехнулась, вдруг очень ясно представив себе его у маяка, к которому и сама, бывало, моталась. И почему-то от картинки, всплывшей перед глазами, стало холодно. Какого черта они все еще туда ездят? Почему по одному? Почему их прошлое – так бесконечно мало, а настоящее – никак не определит вместе они или порознь. Одно точно – когда тебе холодно, ты тянешься к теплу. А из темноты – к свету. Это нормально. Даже когда все еще не решаешься сделать шаг.

И Андрей тоже не ел яичные белки...

Улыбка на ее губах не стерлась. Она только кивнула и проговорила:

- Не буду. Спорить – не буду. Исключительно из чувства противоречия. Подожду пока, куда это все приведет. И как надолго тебя хватит при условии совмещенного санузла, произвольно скачущей температуры воды в кране, маленькой кухни и Андрюшиных пробуждений посреди ночи, когда он никому спать не дает.

- Вот и замечательно, - удовлетворенно кивнул Моджеевский и сделал еще один большой глоток из кружки. – Полотенце мне найдешь?

- Найду. Могу папин халат дать, я умыкнула при переезде.

- Нахрена? – оторопело спросил Богдан.

- Нахрена умыкнула или нахрена тебе халат?

- Нахрена тебе халат отца.

- А мы пока вещи возили, не успели квартиру прогреть, холодно было первые сутки.

- А-а-а, - протянул он, поднялся и сунул чашку, из которой пил, в мойку. – Давай, что там у тебя есть. И я в душ.

Юля кивнула, продолжая наблюдать. Все-таки перед ней было диковинное зрелище – Моджеевский на ее кухне. И неважно, что однажды уже видела. Так давно и так недавно одновременно. Но сейчас происходящее казалось совершенно невероятным. И он так мало подходил этой старенькой мойке...

Впрочем, подобные мысли пришлось затолкать поглубже. Не дав себе снова залипнуть, она подхватилась со стула и двинулась в прихожую, где включила свет, чтобы открыть шкаф и достать оттуда большое банное полотенце и темно-коричневый со сложным геометрическим узором теплый папин халат. Потом она сунула ворох вынутых вещей оказавшемуся за спиной Моджеевскому и, запрещая себе смущаться его присутствия и близости, проговорила:

- Если вода резко станет холодной, крикни – я открою кран в кухне. Да, все сложно.

Он в ответ лишь хмыкнул и направился в ванную, откуда очень скоро донесся шум напора. Прислушивалась она недолго, отдавая себе отчет, что выглядит глупо, стоя посреди прихожей. Но вечер и правда был каким-то... странным. Будто бы из другого измерения. Все еще не понимая, как быть, она растерянно повернулась к своей комнате, сделала шаг, а потом тихо рассмеялась себе под нос. Сделала очередной разворот, теперь уже к Андрюшкиной двери, и тихонько ее открыла, разлив свет электрической лампочки в маленький детский и очень сонный и тихий мирок.

Мелкий негромко сопел носиком и лежал поперек кровати. Утром наверняка вообще ноги на подушке окажутся, даже если сейчас его перевернуть. Не проснется, спит он крепко. Юля шагнула внутрь, подошла к диванчику и, поразмыслив, решительно переместила на него подушку из соседнего шкафа. Там же нашлось и одеяло. И через минуту она деловито и с задором управлялась с постельным бельем, чтобы приготовить Его Величеству Богдану Романовичу местечко для сна.

Богдан застал ее в дверях комнаты. В халате Малича-старшего и с Юлькиной резинкой в волосах, стянутых в короткий хвост на макушке, он выглядел по-прежнему диковинно.

- Чего тут торчишь? – спросил он, подходя к ней вплотную.

- Тебя жду, чтобы задать вектор дальнейшего движения, - заявила она.

- Ты уверена в том, что собираешься сделать? – усмехнулся Богдан.