– Одиннадцать автоматчиков и один офицер, – быстро сосчитал прибывших Котин. – Какого лешего им тут понадобилось?

Шубин не ответил. Он не любил гадать, ему нужно было точно знать, зачем немцы надумали прикатить на этот давно заброшенный хутор. Он наблюдал.

Офицер вылез из коляски и стал отдавать какие-то команды. Какие именно, слышно не было, да Шубину и не надо было слышать, ему вполне достаточно было видеть. Автоматчики высадились и стали шастать по сараям и сеновалу. Офицер сунулся было в дом, но тут же вышел, прикладывая к носу платок. Хотя Шубин и его бойцы не стали закрывать двери в дом, запах гниения не успел еще выветриться до конца. Офицер явно был не из глупых вояк, которые, не обращая внимания на незначительные мелочи, действуют только по приказу сверху. Он сразу сообразил, что сильный трупный запах при отсутствии мертвых тел может означать только одно – кто-то не так давно побывал на хуторе и унес или похоронил где-то неподалеку эти самые тела.

Немец постоял, оглядываясь вокруг и явно прикидывая, когда и куда могли быть унесены мертвецы, и остановил свой взгляд на лесочке, в котором засели разведчики. Шубин, смотревший в бинокль, отлично видел, куда направлен взгляд фашиста, даже почудилось, что тот смотрит прямо на него, на Глеба Шубина. Смотрит ему прямо в глаза и только того и ждет, когда Глеб чуть пошевелится и выдаст свое присутствие. Но он не двигался, как не двигался и лежавший рядом Котин. Ни один листочек, ни одна веточка не пошевелилась на кустике, за которым они спрятались. Разве что ветром чуть качнуло крону деревца справа от них. Но это движение никак не привлекло внимание офицера, и Шубин подумал, что тот вряд ли решится подняться на холм и проверить лесок на присутствие в нем притаившихся в кустах партизан или разведчиков. В конце концов, мало ли кто мог забрать своих мертвецов? Возможно, это были просто родственники из соседнего хутора. Да и вообще, мало ли кто еще сейчас прячется в этих глухих местах?

Офицер еще немного постоял, посмотрел, а потом начал отдавать какие-то приказы своим людям, энергично указывая им в сторону лесочка. Шубин наблюдал, как от остальных отделились четверо автоматчиков и направились в их сторону, еще больше напрягся и вдавил тело в землю.

– Никому не двигаться, – тихо проговорил он, надеясь, что его услышит не только Котин, но и остальные.

Немцы подошли к самому краю лесного холмика, но на холмик подниматься не стали, а только несколько раз полоснули очередями по ближайшим кустам. По кустам, где лежали Шубин и старлей. На что они надеялись? Может, на то, что, если кто-то спрятался в лесочке, каким-то образом выдаст себя? Или засевшие в кустах партизаны испугаются таких лихих парней? Но никто не вышел им навстречу и не стал сдаваться или просить больше не стрелять по невинным мирным жителям, которые пришли забрать тела своих мертвых родных. Немцы, удовлетворенные проделанной ими работой, весело переговариваясь, отправились обратно. Вскоре, пыля по тропинке, немецкий патруль умчался обратно к дороге.

– От бисы, стриляти здумати. Чуть в рацию мени не потрапили, – раздался над самым ухом Шубина голос Яценюка.

Глеб и не заметил, когда тот подполз к нему так близко.

– Поехали ту сторону дороги проверять, – предположил Котин, садясь под кустом. – Я уж было подумал, что они к нам поднимутся и придется их всех перестрелять.

– Нет, стрелять бы мы в них не стали – ни к чему нам шум поднимать. В таких случаях лучше ножа ничего не помогает, – ответил ему Глеб и тоже сел.