– Почему? Неужели я настолько отвратительный?
– Когда в академии работает представитель из Палаты Инквизиторов, и нам грозит разбирательство в Совете Праведных, не удивлюсь, если предпочтут пожертвовать кем-то, не вызывающим особенных симпатий.
На сей оптимистичной ноте мадам Лужо вручила меня мадам Пуасси. Но если целительница и в самом деле была мадам – со строгим лицом, в изящном платье, то комендантша – женщиной простой, необъятной и очень громкоголосой.
– Надо же! Кто явился! – великанша вперила красные, натруженные кулачищи в бока, и я подумал, что стало бы со мной, не заступись за меня сострадательная наставница. – Иди ко мне, паршивец! – Поманила тетка заскорузлым пальцем.
– Пожалуй, к себе пойду! – промямлил я.
– Иди, конечно, иди! – злорадно улыбнулась она, щурясь. – И пусть тебя сожрут мерзкие твари, и ты навсегда исчезнешь с моего этажа!
Благо, что я получил от целительницы ключ-медальон от комнаты и знал, куда бежать. Поэтому опрометью бросился туда.
Приложил плоский кругляш к выемке, дверь с мерзким скрипом отворилась… – и я едва не задохнулся от влажного, спертого воздуха, смешанного со смрадом протухших объедков.
Отлеживаясь у целителей, я много раздумывал: что же я был за человек. Да, предполагал, что комната не будет милой и уютной, но что такой?! Когда загорелись светильники – увидел груду несвежих вещей, скомканных в углу за дверью и под кроватью, разбегающихся тараканов, огрызки…
– Ой! – стало невыносимо тошно, противно, обидно. Я стоял посреди комнаты и не знал, за что браться. Хотя, здравый смысл подсказывал: за метлу и тряпку.
Осторожно постучал в комнату мадам Пуасси, и когда она открыла, робко произнес:
– Простите, мадам. Могу я попросить шайку и метлу?
– Ты знаешь такие слова? – пробасила великанша.
– Я даже знаю, что ими делать, – пошутил, за что получил… метлой по спине. Да и тазиком комендант меня едва не зашибла.
– Еще бы, шутник, ты не запомнил. Ведь я обещала утопить тебя в бочке, если бы не перестанешь устраивать помойку в комнате!
– Ваши уроки не прошли даром.
Мадам Пуасси была раздражена, но и довольна, что ее молитвы услышаны, поэтому будучи и злой, и осчастливленной одновременно, от радости пульнула в меня кусочком мыла.
Ловко подхватив трофеи, я побежал к себе. Пока мчался по коридору, редкие студенты в такой же серой форме прижимались к стене и смотрели на меня, как на чумного.
Весь вечер я таскал воду с конца коридора, где находился водопровод, драил, стирал… В холодной воде стиралось плохо, но результат все равно радовал, пока без стука в комнату не ворвалась комендантша.
Наверно, она пришла за куском мыла, но увидев меня над тазиком, замерла. Потом молча ушла, а вернулась уже со странной штукой, которую вручила мне.
– Благодарю. А что с нею делать? – спросил, оглядывая волнистую поверхность, вставленную в деревянную раму.
– По голове себя бить! – рявкнула тетка и, схватив меня за ухо, а другой рукой ручку ведерка, потащила за собой.
Ее покои были большими, а еще имели личную мойную комнату. Туда меня она и затолкала, потом принесла теплой воды и принялась учить стирать…
Я и не знал, что это целая наука! Мало того, что постирал, надо правильно отжать, так еще и повесить!
– Иди, – напоследок бросила мадам. – Высохнет, принесу. У тебя запахнет, а в общей сушильне оставлять вещи не советую.
– Спасибо вам, мадам Пуасси.
– Иди уж, чудик контуженный, – провожала она меня до комнаты со слезами умиления. – И постарайся больше головой не биться. Иначе лично скину тебя с лестницы!