Взгляд сам устремился в окно. Часовое Око совершало полночный «обход», сканируя Школу лучом. Я начала лепить «голубя» с сообщением для Ксаны. Квазик успокоился и затих, свернувшись в клубок и прикрыв нос (не иначе как к холодам), лишь посверкивали из-под лапы круглые черные глаза-угольки.

— А ведь однажды он чуть было не поцеловал меня по-настоящему, — призналась я мозгогрызу, отправив послание подруге. — И я долго верила, что это не было притворством, как сегодня… долго, целых три дня, пока он не уехал, не попрощавшись...

… — Вопиющее безобразие! — возмущалась куратор Броу, шесть лет назад еще жгучая длинноволосая брюнетка, но уже поклонница глухих платьев. — Просто вопиющее! Вы, фра Авенлог! Ведь вы несколько дней назад отработали одну повинность! И снова? Вам это нравится?!

«Ну… смотря что», — мысленно вздохнула я, вспомнив вечера с Элом Нойтусом.

— А вы, Анна?! Я всегда считала вас оплотом благоразумия, примером для этих…— Малена окинула нас свирепым взглядом, но соответствующий эпитет подобрать не смогла. Или смогла, но побоялась его озвучить, так как он был крайне для нас не комплиментарен, — … ваших подруг!

Если у Анны родители молились на руководство Школы, давшей дочери место, стипендию и бесплатное питание, то наши с Ксаной папеньки и маменьки отлично знали, у какого сверчка в Дроудоне какой шесток, и грубую брань терпеть не стали бы.

Другой вопрос, обзови нас куратор Броу самым нецензурным из доступных ей слов, пожаловались бы мы сами? Вряд ли, потому что носы у нас были в пушку, пока в переносном смысле. Встреча с ректором, любителем нетрадиционных магических наказаний, вполне могла обернуть переносный смысл в буквальный. Поэтому мы покаянно молчали, не стремясь доводить дело до общения с фэром Юденом.

— Вы, Анна?! — скорбно воззвала Малена.

Подруга опустила глаза, изображая полное раскаяние. Это у нее получалось неплохо, учитывая, что именно она являлась инициатором вылазки в запретный зал гобеленов. Существовала легенда, что старинные шпалеры замка могли меняться – фиксировать значимые события, случившиеся в Дроудоне. Согласно хроникам Школы только избранные могли правильно истолковать зашифрованные в нитях послания. Там же говорилось, что гобелены – часть замка, его плоть.

Никто особо хроникам не верил. В некоторых главах вообще упоминалось, что «во дни хаоса и тьмы» замок мог вселяться в студентов и преподавателей, вершить свой суд и менять историю. Бр-р-р…

Мы считали исчезновение детей достаточно незаурядным событием (а себя в меру избранными). Отработав провинность, я так хотела забыть Эла Нойтуса, что с жаром продолжила искать пропавших малышей.

Подруги меня поддержали. Возникла мысль о магических шпалерах. Анне пришло в голову, что искатели пропустили какие-то знаки на гобеленах. Во время поисков о них вообще не упоминалось.

Мы решили исправить это досадное недоразумение. Несмотря на запрет, попасть в зал гобеленов было проще простого – через зимний сад. Растущие там любимцы зельеваров неизменно пытались сожрать любого, кто осмеливался воспользоваться тайным ходом, но преподаватели, поставившие их на стражу, не учли, кем была моя мама.

Я с детства знала, как усмирить лапчатый растопырник – такой же рос у нас в саду. Ему исполнилось более ста лет, и он был гораздо свирепее жалких подобий из зимнего сада Дроудона.

Нас выдала… магическая сигнализация. Боевики со старших курсов экспериментировали с защитой и для проверки выбрали зал гобеленов с его мягкими звукопоглощающими стенами. Когда все вокруг завыло, нам резко стало не до тайных знаков.