Так появилось «Пять влиятельных семей» Нью-Йорка, которые со временем создали совет – Комиссию, которая разграничивает «зоны влияния» между семьями. В ее состав входят «Пять семей» Нью-Йорка, Чикагский Наряд и представители группировок Среднего Запада.

Чем больше погружаешься в мафию, пытаясь построить четкий план работы синдиката, тем с большей вероятностью запутаешься, не добившись цели.

Прошло уже больше суток с момента похищения Витэлии, меня раздражало даже собственное дыхание, пока я вел машину на виллу Казалеси.

– Давно я не был во Флоренции, – разглядывая местность в окно, сказал Теодоро.

– Что ты знаешь?

Мне было интересно, знает ли он то, чего не знаю я? Его отец был в дружеских отношениях с главой клана, в Италии все безумно дружелюбные.

– Смотря, что ты хочешь узнать?

Этот парень будет моим грехом, который я совершу. Выдохнув, прикусив язык, напоминая себе, что он кузен и по совместительству любимчик Витэлии.

– Мы договаривались! – рычу я сквозь стиснутые зубы.

– Интересно, ты злишься, что моя сестра подвергается пыткам вместо тебя или потому что украли твое? – он почесал висок стволом пистолета, что держал в руке.

– Просто заткнись, Тео!

– Думаешь, я не знаю то, что ты сделал? – голос парня изменился в тоне.

– К чему ты клонишь?

Измеряется ли терпение в процентах? Если да, то моих осталось ровно пять для Теодоро.

– Ты убил Руфино Босси сразу же после того, как он сознался.

Это было правдой, я получил разрешение Сантосов в тот же день, разрезая старика на куски. Отец не был рад моим действиям, он всегда старался привить нам с Антонио, что мафия – это «незаконный бизнес», а не кровавые убийства. Мы почти следовали этому плану.

– Он заслужил такой конец, – переводя взгляд на дорогу, ответил я.

– Смерть моего отца тоже на твоих руках?

Валерио удалось прожить несколько месяцев в тюрьме, пока его не повесили надзиратели по просьбе Франческо Барбаро, которому я щедро оплатил услугу. В тюрьмах часто заключенные обрывают свою жизнь, прибегая к суициду.

– Хочешь, чтобы я попросил прощение?

– Нет. Возможно, однажды я бы сам это сделал, – признался парень, уставившись на оливковые рощи, принадлежащие Казалеси. – Мама еще жива.

– Я не трогаю женщин.

– Она не знает об этом? – я лишь кивнул в ответ на его вопрос.

Витэлия никогда не должна узнать об этом.

– Гаэтано Казалеси – босс этого улья. На данный момент один из самых сильных кланов Каморры. Участвует в производстве молока, цемента и международной торговле с поставкой в Палермо. Союзы с албанской и нигерийскими синдикатами, – почесав переносицу, решая уравнения в голове. – Приблизительное богатство этих пчел оценивается в тридцать миллиардов евро.

– Неплохо, мусор оказался не единственным увлечением, – вилла наконец-то появилась в поле зрения.

Машина, где ехал отец вместе с Алонзо Павези, и еще несколько наших машин с солдатами.

– Напомню тебе, что мои люди все еще работают в Реджио-ди-Калабрия, и я осведомлен обо всех твоих делах.

Останавливая машину, нас уже встречало по меньшей мере двадцать человек, вооруженных до зубов. Наше появление не было сюрпризом, но Гаэтано был слишком осторожен, принимая гостей.

– Теодоро, тебе стоит больше доверять мне…

– Потому что ты трахаешься с моей кузиной? – оборвав меня, его лицо скривилось от сказанных слов.

– Мы занимаемся любовью. Ты поймешь отличие, когда начнешь уважать женщин и будешь более ответственен.

Открывая дверь, выходя из машины, теплый воздух взъерошил мои волосы.

Гаэтано было шестьдесят семь лет, невысокого роста, при этом имея широкие плечи, что указывало на крепкое сложение. Короткие волосы темного цвета с проседью, круглое лицо, широкие брови и зеленые глаза. В руках у него были перчатки, а одежда, перепачканная землей. Он стоял в закрытой позе, но слегка улыбнулся, заметив моего отца. Напряженность окутала местность.