– Конечно поговорим. Но что за беседы, когда твой голод мешает нормально мыслить нам обоим?

Я вроде и не была голодна, но сейчас, когда он так настойчиво предлагал, внутри засосало.

– Если я стану пить, то опять… ээ-мм… заведусь? – заерзала я, потираясь губами о ритмично пульсирующую вену на его горле. И не только в предвкушении питания, а еще и потому, что меня завораживало то, как Рубль реагировал на это мое простое воздействие. Каждое мое движение посылало новую волну дрожи по нему, а дыхание становилось все более рваным.

– Это неизбежно. Ведь с моей кровью, ты будешь пить и мое желание к тебе, – пробормотал он, настойчиво укладывая руку мне на затылок, но я отстранилась, приподнявшись над ним на локте.

– Погоди, так выходит это не я… ну в смысле... стала чем-то типа нимфоманки, набрасывающейся на тебя, а все дело в тебе?

Матерь божия, он лежал рядом со мной обнаженный по пояс, и один взгляд на него такого вышибал из легких воздух. Голова покорно откинута, черные чуть волнистые волосы беспорядочно разметались по подушке, глаза, пылающие жгучей темнотой, сосредоточены на мне. Верхняя губа малость вздернута и обнажает кончики белоснежных клыков, вид которых вызывал у меня головокружение, гладкая грудь с отчетливыми мышцами-плитами часто вздымается. Прямо глянуть ниже я откровенно струсила, но и скудной информации от бокового зрения хватало для того, чтобы стало… бог ты мой, я даже слов не подберу, что такое творилось внутри. Это и стыдно, и горячо, и сорваться бы от такого, сбегая без оглядки, и озвереть, отпуская себя, и гори оно все... Маша, ну ты и бестолочь! Ну естественно дело тут исключительно в нем! Как будто  одного мимолетного рассматривания его мне не хватило, чтобы поплыть от миллиона порочных мыслей о тех вещах, что не только он мог бы сделать со мной, но и я с ним. 

– Думаю, что притяжение взаимно, но если тебе необходимо некое оправдание на первое время, то пусть будет дело только во мне, – он улыбнулся совсем чуть-чуть, а я… я реально пялилась. Вот прямо уставилась, очарованная, завороженная, бессильная чем-то управлять, утопая в этом проблеске улыбки, как в глубочайшем омуте. Теплом, ласковом, но почему-то так и чудилось, что губительном.

– Боже, подвох должен быть каким-то просто грандиозным, – проворчала себе под нос, потянувшись к его губам, и была встречена на середине пути.

И снова столкновение ртов почти как взаимный силовой захват, почти насилие и причинение ущерба, если бы не молниеносное ошеломляющее наслаждение от каждого соприкосновения зубов и скольжения языков. Ярость. Нежность. Боль.Трепет. Жар. Невесомость.

Ну и наплевать, пусть будет этот подвох, только лишь бы у меня достало сил с ним справиться или смириться. Ради вот этого… этих поцелуев я должна смочь. И не хочу я больше знать все эти «за что-почему-как так». 

Не разрывая контакта наших губ, я вцепилась в обнаженные плечи Рубля, взбираясь на него. Как он сказал? «Оставайся со мной в качестве кого пожелаешь. Подопечной, подруги, любовницы…»

Я однозначно выбираю последнее. Да кто настолько безумен или заморожен, чтобы отказаться. Вот только…

– Сколько у тебя таких, как я? – Нечто незнакомое, темное и пугающее заклубилось на периферии сознания, ломая мой голос, придавая ему грубые, рычащие нотки.

– Ты одна. – Ни секунды промедления с ответом.

Подвох. Гигантский! Размером с луну! И все равно плевать! Беру!

Клыки запульсировали в деснах, такие же внезапно дико чувствительные, как и соски, которыми я уже терлась об обнаженную грудь Рубля. Но проклятое платье мешало большей интенсивности ощущений, и я села прямо, желая избавиться от него, и тут же тело выгнуло дугой от поразительно точно попавшего в самую чувствительную точку между моих бедер давления его твердой плоти под свободными штанами.