Он замер на мгновение, потом лёгким и коротким движением дотронулся до её руки чуть повыше локтя.

— Доброй ночи! — и Сергос быстрым шагом пошёл прочь по галерее.

***

— Ну, рассказывай, друг мой, — потребовал Марис, едва Сергос обнаружил его на террасе, выходящей в сад.

Он потягивал вино, развалившись в кресле. Свечного фонаря, что стоял на столике, Марису явно не хватило — над головой кружил магический огонёк.

— Чего Силу зря тратишь? — Сергос опустился в кресло напротив. — Позови слуг, пусть зажгут ещё фонарей.

— Думаю, что в доме моего друга я могу расслабиться и не трястись над каждой каплей магии, — большая ладонь сделала сложный пасс в воздухе. — И света хватает — чтобы пить вино, его много не надо. Мне так просто лучше думается, — Марис сделал глоток. — Ты не уходи от темы, рассказывай. Я хотел выпытать у твоих наёмников, что произошло, но они несут какую-то чушь.

Сергос налил себе вина из наполовину опустошённой Марисом бутылки и начал рассказ.

Первую часть Марис слушал с интересом, но почти молча, заметив только, что та самая песенка больше не посвящается Сергосу и вообще отжила своё, а вот при переходе ко второй он стал отзываться отборной бранью на каждое слово.

— Ублюдки! — в очередной раз выплюнул он, когда Сергос замолчал. — Они с ней что-нибудь сделали?

— Откуда я знаю? — Сергос развёл руками. — Не мог же я у неё спросить.

— Ну да, — Марис потёр лоб.

— Надеюсь только, что деньги их интересовали больше, чем всё остальное. Они же хотели её ещё после продать, не должны были… портить товар, — Сергос поморщился от отвращения.

— Ну да, бъёрки ж в яме её бы не попортили, — Марис тряхнул лохматой головой. — Она, судя по всему, не из какого-нибудь Круга, одиночка?

— Похоже на то.

У Сергоса в горле пересохло, и он вспомнил о вине, к которому так до сих пор и не притронулся. Золотое гарденское, плотное и маслянистое, разлилось по языку нотками персика, цветочного мёда и ванили, прогнало по телу приятную горячую волну. С кислятиной, которую подавали в постоялом дворе, оно не шло ни в какое сравнение, и Сергос подумал, что даже за то, что он просто вспомнил о дурном вине, попивая Джарвисово, домоуправитель обиделся бы на него до смерти.

— Ей нельзя пока возвращаться домой, — заключил Марис. — Она сейчас даже не сможет себя защитить. Боевые заклятия ещё некоторое время будут ей не под силу. Хотя, дома у неё теперь, скорей всего, тоже нет.

— Может, у неё есть какое-то другое безопасное место? — предположил Сергос. — Завтра спрошу.

— Сергос, — Марис горько усмехнулся, — она женщина. Хорошенькая молодая женщина, наделённая Даром, к тому же не из благородных. Для неё не существует безопасного места, пока ублюдки вроде Дженго разгуливают по миру с тёмными браслетами в кармане. Они ненавидят нас, Сергос, ненавидят и боятся. Ты благородный князь, и твоего имени достаточно, чтобы держать их в узде, ты этого не замечаешь. Если ты родился аристократом, твой Дар воспринимают как мелкий недостаток, бывающий полезным в бою. Но есть те, кому повезло меньше. Это же ужасно, Сергос! Мы, наделённые великой Силой, не всегда можем защититься от толпы с вилами… — Марис залпом допил своё вино и откупорил следующую бутылку.

— Я замечаю, Марис, — Сергос поднял бокал на свет фонаря — Я способен видеть дальше своего носа. Но ведь не все люди ненавидят нас.

— Все, друг мой, все. Когда меня как зверя таскали по ярмаркам, я видел сотни, тысячи глаз. И во всех читалось одно: «Урод, нелюдь, отродье». Они и на тебя так смотрят, просто скрывают. И на неё. Мужиков она привораживала. Ха! Красивая девчонка, вот бабьё и взяла зависть. Только будь она обычной, они б поохали, позавидовали и успокоились. И мужики, которые на неё слюни пускали, обычную девчонку бы всяко от разбойников отбили и на поругание не отдали, уж кто-нибудь бы да возмутился. Но за ведьму никто не заступится. И знаешь, что во всём этом самое страшное? Эти браслеты… Ведь их создаёт кто-то из нас. Духов этих поймал, овеществил и натаскал тоже кто-то из нас, — Марис закрыл лицо ладонями. — Кто-то из нас ненавидит нам подобных ещё сильнее, чем обычные люди.