— Она спала в детской. Понятия не имею, как она пробралась в гостиную, — отрезает.

За стеной слышится новый грохот. А в следующий момент уникальная дорогущая дверь буквально слетает с петель. Владимир вышибает ее с ювелирной точностью, так, чтобы она не задела никого из нас. Вот это да… ошеломленная, я на секунду замираю. А Вова не теряет времени: влетает в комнату, чтобы спасти ребенка.

— Черт… Как ты туда залезла?!

Отмираю и бегу следом. Поднимаю глаза и вижу, как малышка сидит на монтажной лестнице и тянет ручки к банкам с краской. Одна из них уже валяется на полу, растекаясь черной кляксой.

— Амалия… не делай этого… прошу! Осторожнее!

Ребенок слышит мой голос и медленно поворачивает голову на звук. Только бы не упала, Боже… как она смогла туда забраться, это же высоко!

— Ля-ля?! — взвизгивает и теряет интерес к банкам. Узнала?! Неужели она меня помнит?!

Малышка пару секунд смотрит на меня, и, вероятно, решает вернуться на землю. А затем до ее сознания доходит мысль, что слезть оттуда гораздо сложнее, чем подняться. В огромных глазах мелькает страх. И сейчас я слишком хорошо чувствую ее эмоции, и сама начинаю паниковать.

— Не бойся… — забываю про Вову и кидаюсь на лестницу. Главное, снять девочку сверху и убедиться, что ее здоровью ничего не угрожает. — Сейчас сестренка тебя вытащит… только держись крепче!

Хватаюсь за неустойчивое основание, чтобы забраться наверх.

— Стой! Это опасно. Я сам, — Владимир хватает меня за талию и возвращает на твердый пол. Но я не чувствую опоры под ногами. Я ощущаю только жар его тела и то, как колотится сердце. От адреналина, конечно… близость ни при чем. Владимир серьезно смотрит мне в глаза. Может быть, владеет гипнозом? Пара мгновений и я безропотно подчиняюсь, следуя его приказу. Амалия вопит. Кажется, что она вот-вот рухнет. — Говори с ней, отвлеки внимание!

Если бы на кону не было здоровье моей маленькой сестренки, то я, возможно, поспорила бы с ним. Но сейчас нет времени выяснять, «кто больше достоин быть героем». Поэтому киваю и отхожу назад. Отвлечь внимание? Чем? Здесь нет ничего кроме строительных материалов.

— Малька, смотри! Будем рисовать! — не нахожу ничего умнее и со всего маху шлепаю ногой по кляксе на полу. Черные капли разлетаются по белоснежным, только что покрашенным стенам, оставляют «узоры» повсюду. Словно сумасшедший художник, решивший превратить комнату в экспериментальный зал, я продолжаю предаваться безумию. Моя кожа и светлые джинсы покрываются черными пятнами. Если бы отец видел это… его перфекционистская душа вряд ли оценила бы экспрессию. Но вот Амалия внезапно затихает. Ее крик сменяется смехом. Она с радостью швыряет вторую банку. На этот раз под ее рукой оказывается серебристая краска. Жестянка летит вниз, едва не нахлобучиваясь мне на голову и разбавляя черноту мерцающими «звездами».

— Супер… — бормочу, уворачиваясь от летящих брызг. Амалия смеется. А в следующий момент она уже сидит у Вовы на руках. Как он сумел быстро и бесшумно подобраться к девочке, для меня загадка. Но выглядят они довольно мило. Лишь бы они не упали…

— Помоги мне, пожалуйста.

— Как?

— Забери сестру. Встань на стол и протяни руки, я спущу ее и слезу сам. Это самый безопасный вариант. Леса закреплены неправильно и могут в любой момент рухнуть.

Киваю. Малышка начинает кукситься и тянет руки ко мне. Какая она большая стала… за полтора года.

Владимир осторожно спускает ребенка и передает мне. Ощущаю, что Амалия не только выросла, но и потяжелела. Держать ее на вытянутых руках почти нереально. Я и сама едва стою на ногах. Но к счастью, все проходит удачно. Маля что-то пытается сказать, активно жестикулируя руками. Но выходит только «Ля-ля». Так она называет меня, вернее, называла полтора года назад. Ничего не изменилось. Девочка до сих пор молчит. Издает только наборы звуков. Травма сыграла свою роль: ребенок плохо ходит и до сих пор не умеет говорить.