— Маленькая моя… — шепчу ей на ухо. — Я по тебе скучала.

Сестренка, кажется, тоже рада этой встрече. На невидимом уровне нашей родственной связи я понимаю, что она помнит. Узнала. Рада. Ее ладошки в краске, комната испорчена, а я сама похожа на полосатую зебру. Но это ерунда. Главное, она цела. Мы все целы.

— Идем. Нужно отмыть ее… и тебя заодно, — около нас возникает Владимир. Немного сомневаюсь, но отдаю ему ребенка. Посадив ее на плечо, протягивает руку, чтобы помочь мне слезть со стола. Неожиданно. Галантно. Но я не играю в эти игры: «плохой, хороший полицейский». Отвернувшись, всем видом демонстрирую, что не нуждаюсь в его помощи и легко спрыгиваю на пол.

Убедившись, что все в порядке, «супермен» молча идет в сторону ванной. Как бы мне ни хотелось, приходится топать за ним. Я не доверяю этому неоднозначному мужчине.

— Чем ты собираешься оттирать краску?

— Бензином.

— Что?!

— Очевидно, что краска хорошо отмывается бензином, уайт-спиритом, маслом, ацетоном и керосином. Из вышеперечисленного у меня есть только одно, сейчас замочу девчонку в тазике, и краска слезет. — Совершенно серьезно ставит на пол пластиковую тубу без опознавательных знаков, приводя меня в ужас. — Правда на вас двоих одной канистры не хватит, так что тебе не судьба принять «расслабляющую» бензиновую ванну. Могу отвезти на заправку и полить из шланга.

— Да ты чокнутый! — вырываю сестру из рук этого сумасшедшего качка. Недаром говорят, что избыток мышц уменьшает интеллект.

Владимир несколько секунд смотрит на меня и начинает смеяться.

— Это была шутка. Ты слишком напряжена, хотел разрядить обстановку.

Закатываю глаза. И этот человек будет опекуном моей маленькой сестрички?! Куда смотрят компетентные органы?

— Не шути так… у меня не слишком развито чувство юмора, когда дело касается моей семьи.

— А говорила, что тебе плевать на всех? — прищуривается. Оценивает.

— Ты что, долбанный Эркюль Пуаро? Какое тебе дело до моих отношений с родственниками?

— Ясно, — включает воду и сажает Амалию в таз. Прямо в детском комбинезоне!

— Ее нужно раздеть.

— Ты права. Но я не буду этого делать, — не успеваю опомниться, как в моих руках оказываются излив душа и чумазая ручка Амалии. — В канистре масло. Безвредное. Салфетки на полке. Дерзай. Заодно и сама отмойся. Я пока приберусь и запру все комнаты.

Протестовать и ругаться бесполезно. Владимир уже за дверью и судя по удаляющимся шагам, совершенно не планирует мне помогать.

— Не было забот!.. Ну и… проваливай! Мы сами справимся, — цежу, злясь на то, что, на свою беду, заехала домой. Стоило сразу же отправляться в отель.

Амалия не сидит спокойно. Она постоянно вертится, норовит выхватить шланг и облить меня. А когда я теряю самообладание, она начинает ныть и скандалить.

— Боже… ну что мне делать с тобой, мелкая?!

— Утя!

— Что еще за утя?! — сажусь на мокрый пол и обхватываю голову руками. Вокруг раскиданы промасленные салфетки, испачканные краской, а ребенок все такой же измазанный.

— У-тя, — повторяет, указывая в сторону полки с салфетками.

— Хочешь еще? На, бери все! — сую ей в руку пачку. Но девочка сердится и кидает их мне в лицо. Сжимаю зубы. Роль заботливой нянечки не по мне. Я не подписывалась на такое. Вспоминаю маму. Как ревновала, когда узнала, что у меня будет сестра. Я всегда чувствовала себя лишней. Никому не нужной. А после появления Амалии все внимание и любовь, конечно же, достались ей. И сейчас она требует этого от меня.

— Я не знаю, что тебе нужно! — стучу кулаком по луже на полу. Наверное, после этого «купания» с потолка будет течь вода.