— Ну! Давай! Бей!

— Была не была...— Размахнувшись, сношу горлышко о глянцевую поверхность новенькой яхты. Фонтан брызг обливает меня, борт и… какую-то тетку, которая внезапно материализовалась из воздуха.

— Вы что творите, гражданин?!

— Простите, миледи, я угощаю, — стараюсь взять себя в руки, но ее нелепая одежда и мелкие кудерички в сочетании со старушечьей розовой помадой настолько веселят меня, что я продолжаю улыбаться как идиот. Один раз в год можно и повеселиться.

— Вов, — окликает Даня. Он почему-то становится серьезным, хотя сам только что заставлял меня дурачиться.

— Что?

— Убери это. Тут ребенок.

— Где? — оглядываюсь по сторонам.

— Владимир Романович — это не вы, надеюсь? — старательно сдувая со лба прилипшие волосы, раздраженно уточняет тетя.

— Я… — хмурюсь. Состояние эйфории улетучивается. Чую запах проблем.

— Григорьева Тамара Михайловна. Из опеки, — сует мне в нос какую-то бумажку.

— Владимир. Келлер.

— Через е или и?

— Что?

— Киллер? — смотрит, ожидая реакции.

— Келлер! — спокойно повторяю. Уверен, она специально коверкает мою фамилию, выводя меня на конфликт. — А собственно, к чему вопрос? И что вам от меня нужно? — наконец, в стороне замечаю небольшую коляску, в которой спит маленькое существо в розовых сандалиях.

— Вы знакомы с гражданином Храмовым, Егором Алексеевичем?

— Да…

— Он имел неосторожность указать вас опекуном.

— Чего?! — едва не роняю разбитую бутылку.

— Ознакомьтесь. И подпишите. Если вы, конечно, дееспособны и вменяемы… в чем я начинаю сомневаться, — цедит, опасливо поглядывая на острое горлышко — розочку, в которую превратилась бутылка дорогого шампанского.

— Он дееспособен и трезв! Гарантирую и поручаюсь за него, — вступает Даниил, закрывая «оружие» в моих руках. — Самый надежный человек из всех возможных. Просто он в отпуск собрался. Вот, по традиции мы и пошли… ну знаете, поливать борт… как корабль, когда на воду спускают. А мы сами ни-ни. Как стекло! Можем дыхнуть куда надо.

— Достаточно, молодой человек, — обрывает и повторяет, как заезженная пластинка. — Ознакомьтесь. И подпишите.

Беру у нее из рук сомнительную бумажку и пробегаюсь глазами. Так и есть. Егор, видимо, сошел с ума…

— Могу я узнать, что с моим другом? У ребенка есть отец и мать, я не имею к нему никакого отношения.

— Егор Алексеевич умер на прошлой неделе. А мать девочки погибла в автомобильной катастрофе еще полтора года назад.

Сжимаю зубы. А ведь он говорил, что женился. Я поздравил его и не спросил про Наташу… Гордый. Черт! Мы же с ним так давно не виделись, и я ничего о нем не знал.

— А новая жена? Еще родственники? Есть хоть кто-нибудь?! — перебираю в уме.

— Маргарита Храмова под следствием по подозрению. Есть еще одна дочь, но она находится заграницей и… признаться честно, ей самой нужен опекун. Но если вы с ней договоритесь…

Малышка тем временем просыпается и начинает барабанить ногами по коляске, привлекая внимание. Женщина поднимает козырек, и я вижу маленькую копию Наташки, жены Егора. Зеленые глаза на пол лица и волнистые черные волосы. Боль пронзает сердце, но лишь на мгновение.

— Что будет с ребенком, если я откажусь?

— Ее определят в детский дом до выяснения. Если сестра не оформит опекунство вместо вас, то ребенку будут искать новую семью. Все это время она будет в детском доме. Если вы откажетесь, то Амалия, скорее всего, вообще никогда не вернется в семью.

— Почему вы так говорите? — малышка выглядит вполне здоровой и даже улыбается, протягивая руки. Наверное, хочет вылезти из коляски.

— У нее есть небольшие отклонения в развитии, но это поправимо при должном уходе и занятиях. Ей требуется повышенное внимание и много любви и тепла. Вы сможете ей дать все это?