— А что ты? — не въезжает друг. Вместо ответа жалобно мычу в потолок. — Ооо, всё так сложно? Слушай, а сложно по какой причине? Потому что оба нравятся? Или оба не нравятся? — снова пихаю его ногой, но на этот раз просто так. Потому что сказать нечего. — Вот ща понятней ни на грамм не стало.

— Да не знаю я, НЕ ЗНААААЮ! — не выдерживаю. — И меня это нехило напрягает. Весь день как на иголках.

— А чё, чё, чё? Они чё-то отчебучили? Драку устроили?

Какая там драка! Они не собирались устраивать её вчера у кинотеатра, так с чего бы им делать это сегодня в школе? Вчера в принципе всё сумбурно получилось. Пока я офигевала от упавших на меня признаний, положение спасла вернувшаяся Рита.

Неловкое молчание более-менее скрасили её шуточки, особенно когда она заценила розу, но дальше к щепетильной теме никто не возвращался. Я ещё методом секретной переписки в личке упросила подругу остаться с нами в качестве моральной поддержки, так что мы просто впятером дошли до моего дома и у подъезда скромно распрощались. А сегодня...

А сегодня вроде ничего такого и не было, можно сказать вполне как обычно, но ведь ни черта же не как обычно! Всё изменилось и любые внешне невинные разговоры обрели новый смысл. Не говоря о нашем танце с Вадиком. Я раньше как-то не задумывалась, но, блин, вальс — это такая интимная штука. Рука в руке, глаза в глаза, ладонь на талии...

Воодушевлённый Ян ждёт подробностей. Обойдётся.

— А не надо было филонить, — опять проверяю телефон. Нет, "N" упорно молчит с самого утра. Обиделся что ль? Хотя вроде не за что.

— Я не филонил. У меня была веская отмазка.

— Проспать?

— А то. Отключил будильник и вырубился. А на последние два урока уже было западло тащиться.

— Тебе западло, а географичка влепила тебе пару за неявку на тест. Сказала, исправит если придёшь отдельно писать.

— Реально? — возмущённо плюётся соусом тот. — Блин, вот коза. Я так надеялся, что прокатит.

— С учётом того, что человек десять подумали так же и свалили втихую — полагаю, что она психанула.

— Всё равно нечестно, — оба замолкаем, слыша скрежет в дверном замке, следом шаги, стук и тихую ругань.

— Я щас этими кроссовками дам кому-то подзатыльник. Чуть нос себе не разбил! — долетает до нас голос недовольного папы.

— Простите, — виновато кривится друг, ведь речь идёт именно об его обуви. У Миронова есть дебильная привычка швырять её где не попадя. Никогда аккуратно не поставит.

— Пора выдавать тебе бахилы. Чтоб не разбрасывался химическим оружием, — глава семейства появляется в поле зрения, обозревая обстановку. — Так. Я не понял, — густые нахмурившиеся брови соединяются над переносицей, образовывая складки на лбу. — И кто тут жрёт мою лазанью?

Ян с невинной улыбочкой поспешно прячет грязную ёмкость под подушку и тычет в меня пальцем.

— Она меня заставила!

— Врёт! Сам без спроса взял! — ну уж дудки. Я не смертница, такой грех на душу брать не собираюсь. Голодный мужик — горе в семье, особенно если у него отобрали его ужин.

— Уважаемый гость... — строго зыркает родитель. — Надеюсь, дальше намёк понятен?

Ещё как понятен. Чай не в первый раз. Просто обычно эта честь Рите выпадает. Она же у нас любительница хомячить без перерыва.

— Понял! Всё понял. Уже лечу в магазин, — подрывается с места Миронов. — А ваша дочурка, если что, встречается сразу с двумя, — исключительно из вредности на ходу ябедничает он, ускакивая в коридор. Пущенный в него валенок-тапок проносится мимо папы и шмякается об стену, но цели не достигает. — Мазила, — разносится по квартире весёлый мальчишеский смех и почти сразу хлопок двери. Свалил восполнять продовольственную брешь.