Женщина краснеет.

— Танюшка…

Танюшка. Чудесно! Сегодня Танюша поиграла на миллионы.

— Твоя дочь?

— Да упаси господь! — ахает. — Девочка нашей уборщицы. Но обычно дети сидят во флигеле для персонала. Это вопиющее недоразумение. Простите, пожалуйста.

— Дети? То есть ваш загородный комплекс премиум-класса подразумевает наличие детей, которые в любой момент могут испортить важные встречи?

— Я приношу свои искренние извинения!

— Не на того нарвалась. Достаточно с меня ваших извинений. Я натравлю на эту шарашку всевозможные инстанции. Можешь прямо сейчас собирать манатки и бежать на паперть закреплять за собой место.

Когда-то я был молодым и добрым. И даже умилялся детям, видел в них нечто прекрасное. Надежду на продолжение. Своих хотел, о семье думал. Девушку встретил с завораживающими васильковыми глазами, утонул в них, погрузившись на самое дно.

А девушка…

Она всего-навсего сломала мою судьбу.

Пять лет прошло с того момента. Я смог поставить себе прививку от безрассудной идеи любви и женитьбы. Мне вот эти семейные ценности к черту не сдались.

Кстати, о «милых» детишках.

Слегка пинаю рядом стоящее кресло.

— Танюша, а ты чего под столом притихла? Выходи. Похвастайся, как ты сегодня испортила мне жизнь!

Аккуратно пододвинув кресло, девочка на четвереньках выползает не на свет, а на тьму моего праведного гнева.

— Здравствуйте, — прищурив глаз, широко улыбается, показывая мелкие молочные зубы.

Администратор заполошно подбегает к Тане, не слишком деликатно хватает ее за руку, вынуждая встать на ноги.

Осматриваю девочку внимательнее: джинсовый сарафан, сразу понятно, что некачественный, розовая футболка. Колготки белые, на коленях грязные.

Хм… значит, еще полы плохо намывают в этом заведении. Кто ее мать? Уборщица? Штрафовать таких лентяек надо.

У девочки темные волосы, заплетенные в две жидкие косички, а на макушке отдельные волоски выбились и немного наэлектризовались. Сохранишь тут божеский вид, лазая под столом и мешая взрослым людям.

— Весело тебе, Танюша? — взываю к последним крохам моего добродушия и стараюсь вести культурную речь без матерных слов.

— Да!

Не знаю почему, но после ее радостного писка мне очень захотелось как следует протрясти администратора. Даму спасает только наше гендерное различие. Я женщин не трогаю.

— Скройтесь с глаз.

Администратор берет девочку за руку и спешно выводит из зала.

Медленнее следую за ними, достаю из кармана брюк телефон. Я сейчас позвоню директору и выскажу все, что думаю о его бестолковых работничках.

На мгновение вновь обращаю внимание на девочку, как она семенит, еле успевая за широкими шагами администратора. И мне на секунду становится жаль Таню. Как-то не очень нежно с ней обращается сотрудница комплекса, одергивает ее на ходу, а девочка реально маленькая.

Сколько ей? Четыре? Пять лет?

Да, Байрамов, надо бы тебе хорошенько дать по щам, чтобы в голове и мысли не возникало кого-то жалеть. Благодарности все равно не будет.

Развернувшись, двигаюсь в другую часть длинного коридора, нахожу контакт директора и собираюсь нажать на кнопку звонка, как внезапно из-за угла показывается…

Таня.

Я резко останавливаюсь, оглянувшись на всякий случай. Она же минуту назад была с администратором достаточно далеко от меня, а теперь каким-то непостижимым образом телепортировалась сюда.

И зрение меня не подводит — на ней все тот же сарафан, две тонкие косички…

Вот только в руках она держит затасканного плюшевого зайца.

— Здравствуйте, дядя, — на этот раз девочка не улыбается, а выглядит смущенно.

Ошибки свои осознала?