Лидерство в науке и технологиях позволило Европе и примкнувшей Северной Америке диктовать новые тенденции и в женской красоте. Её понимание при этом всё дальше уходило от традиционных ценностей, хотя начинали европейцы и американцы оттуда же, откуда и все остальные: из глубокого патриархата с его палеолитическими предпочтениями. До деформации черепов, по счастью, дело не дошло, но свои процедуры, травмирующие женщин во имя идеала красоты, за время развития общества случились.

Самая известная – утягивающий корсет, главное средство достичь фигуры «песочные часы», с большой грудью и бёдрами, но тонкой талией, с окружностью не более 40 см (рекордом считается талия в 33 см). Впервые эти устройства появились в XV веке и больше напоминали орудия пыток. Их делали из кожи, вшивали туда деревянные или металлические пластины, степень сжатия регулировали с помощью шнуровки. В корсете делали отверстия, чтобы дать воздуху доступ к телу под ним – но их края болезненно врезались в кожу. С появлением моделей из китового уса (вторая половина XVII века) эту проблему удалось решить, но осталась другая – главная: использование корсета, особенно с юного возраста, деформировало грудную клетку, смещало внутренние органы, нарушало кровообращение и пищеварительный цикл. Падение дам в обморок из-за слишком тугого корсета было абсолютно привычным явлением, на которое было не принято обращать лишнего внимания. По мнению большинства современных медиков, 4 из 5 женщин, которые пользовались корсетами, испытывали серьёзные проблемы со здоровьем – и чаще умирали молодыми.

Немногим лучше идея, поселившаяся в Испании в XVI веке. Там мужчины высшего света, диктовавшие всеобщую моду, невзлюбили женскую грудь любого размера, кроме самого незаметного. Чтобы добиться плоской фигуры, девочкам с раннего детства надевали специальные свинцовые пластины. Грудь совсем не развивалась, получался модный силуэт, но, скажем, выкормить ребёнка уже было невозможно. Самое обидное – эти муки продолжались добрую сотню лет, а потом в моду по всей Европе вернулась пышная грудь, и получилось, что все страдания испанских женщин были напрасны.

Но, следует признать, подобных эксцессов было относительно немного. А вот идеал женской красоты, основанный на палеолитических предпочтениях, в Европе был очень популярен до совсем недавнего времени. Он периодически впадал в немилость в течение Средневековья, когда церковь принималась особенно рьяно бороться за умерщвление плоти, и мог оставаться на подпольном положении двести лет кряду, однако затем обязательно объявлялся почти в неизменном виде. Посмотрите, как триумфально он вернулся в итальянское Возрождение после суровых Средних веков: большая грудь, круглый живот и полные бёдра богатых флорентиек и венецианок не просто подчёркивали их фертильность, но и отражали высокий статус мужа, который смог себе позволить так раскормить супругу. Да и в эру корсетов, если задуматься, принято было утягивать талию, а не грудь, и к общей пухлости женской фигуры относились с большим одобрением.

Бурный XX век поначалу вроде бы преуспел в низложении древнего идеала. Перемен в западном обществе хватало с избытком, и к «ревущим» 1920-м они сформировали доселе невиданный женский образ. Плоская грудь, мальчишеская фигура и короткая причёска – что может быть дальше от палеолитических округлостей и неизбывных длинных волос, в которых, как считалось, вся женская красота? Поверьте, многим в тот момент казалось, что привычный идеал поруган, разрушен и ушёл навсегда. Но уже десять лет спустя от наследия 20-х остаётся только намёк: бёдра чуть у́же привычного, относительно небольшая грудь. А бал снова правят женственные очертания и многочисленные способы их подчеркнуть с помощью одежды и косметики. Чехарда с похудением и обратным набором веса продолжалась больше 30 лет после Второй мировой войны и была крепко завязана на бурные изменения, происходившие с западной цивилизацией и всем миром в то время. На объём груди и бёдер, степень бледности или загара, яркость и обилие косметики в сильнейшей степени влияли текущие общественные отношения. Именно под их натиском менялась мода. Но постепенно в процесс всё сильнее стала вмешиваться наука.