А сама пылала так, что в пору было голову в морозилку засовывать, чтобы хоть немного остыть. Я налила себе сок и сделала несколько жадных глотков.

Конечно, Мирона не остановили мои слова. Он продолжал уничтожать меня. К сожалению, факты были безжалостны. Я сама себя загнала в ловушку.

- Ты вчера сама на меня набросилась, - напомнил Мирон. - Я пытался быть джентльменом, просто провожал тебя домой.

- Я была пьяна.

- Но это не помешало тебе кончить.

Я громко поставила стакан на стол. Хотелось разбить его об голову Мирона. Но он об этом то ли не догадывался, то ли игнорировал риски.

- Я едва коснулся тебя и… бум-бах-татарам.

Он изобразил руками взрыв.

- Как в старые добрые времена. Ты вообще кончала со Степой?

Я беспомощно простонала:

- Хватит. Убирайся из моего дома. Я не собираюсь терпеть тебя и твои пошлые вопросы.

- Отдашь мне галерею и портрет? Или судиться будем? - Мирон поднял на меня глаза. В них не было ни капли жалости, ничего, похожего на компромисс.

Слезы потекли по лицу. Прятать их было глупо. Я только стерла влагу со щек и спросила:

- Зачем ты так со мной? Почему ты так со мной опять поступаешь, Мирон? Что я тебе сделала? Ты все время пытаешься закатать меня в асфальт, перемазать грязью и уколоть побольнее. За что, Бероев?

Моя слезинка упала ему на тыльную сторону ладони. Мирон поднес руку к губам и слизнул соленую каплю.

Он снова смотрел на меня снизу вверх.

Как и вчера у двери.

Как сегодня на диване.

Мир покачал головой и сказал:

- Неужели ты не понимаешь, Кристин?

- Нет. Просвети меня.

- Я не хочу тебя обидеть, обокрасть или обмануть. Знаю, что бешу тебя. Но психованная ты мне намного больше нравишься, чем размазанная в сопли. Давай, детка. Соберись и включи голову. Ты сама все знаешь.

Мир приподнял бровь, но я не придумала за три секунды правильного ответа на свои вопросы. Бероев вздохнул и стал объяснять сам.

- Я сижу здесь и буквально умоляю позволить мне жить в твоем доме. Я не уйду, пока ты не согласишься. Вчера я впервые что-то создал на листке бумаги. Здесь. Понимаешь? У меня нет выбора, Кристина. Я буду приходить снова и снова, пока ты не согласишься. На любых условиях.

И тут меня озарило.

Вчера он стоял на коленях, полночи рисовал меня в образе то ли королевы, то ли царицы, а сегодня готовит завтрак и откровенничает.

Даже в лучшие моменты нашей близости Мир никогда не говорил со мной об искусстве и своих потребностях. Впервые я поняла, насколько важно для него снова писать.

Степа умер, а Мирон ожил здесь со мной. Он точно хочет жить.

На любых условиях.

Опьяненная новой инъекцией власти от Мирона, я выпалила:

- Если ты живешь в моем доме, то я хочу долю.

- Какую? - уточнил Мирон очень спокойно. Как будто только и ждал, что я начну торговаться.

- Половину. Я буду владеть половиной всего. Все твои картины, что написаны здесь, принадлежат мне на пятьдесят процентов.

О, это была наглость века. Я так не смогла бы поступить даже с самым наивным юным художником-дурачком, отрезанным от реальности дилерского бизнеса. Мирон просто не мог согласиться. Он имел полное право плюнуть мне в лицо за такое предложение. Как минимум, рассмеяться.

- Идет, - моментально ответил он. - Хочешь составить договор?

- Да, - также быстро и очень громко сказала я. - Этим займётся мой юрист. Я сыта по горло договорами, которые оставляют меня с голой жопой.

- Справедливо. Я согласен.

- Что с моим портретом?

- Это наше с тобой дело. Никаких бумаг по этому поводу я не буду подписывать. Решим все по ходу.

- Мне это не нравится.

- Мне плевать, - стоял на своем Мирон. - Ты и так охренела. Агентская половина - это за гранью добра и зла.