Оба эвларца синхронно втягивают носом воздух. Их зрачки вмиг расширяются, почти поглощая золотистую радужку. Точно так же, как тогда, в баре.

От этого воспоминания по телу пробегает предательская дрожь, а внизу живота скручивается тугой узел желания.

Ну нет! Только не это. Я ведь после нашей крышесносной ночи больше не испытывала этого чувства. Не смотрела на мужчин.

Но стоило мне вновь увидеть этих хищников, как мозг начинает плавиться.

Не время для этого. Нужно думать о сыновьях.

– Лира Росс? – произносит тот, что справа. Только сейчас замечаю небольшой шрам, рассекающую правую бровь.

Его голос, глубокий и бархатистый, проникает под кожу, заставляя внутренности плавиться. В памяти вспыхивает, как этот же голос шептал мне слова страсти той ночью, как рычал от удовольствия.

Звезды, как я могла забыть эти голоса? Каждую ночь они преследовали меня в снах, заставляя просыпаться в поту, с пылающими щеками и ноющим от неудовлетворенного желания телом.

– Да, – выдавливаю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Получается плохо – слова дрожат, выдавая мое волнение. – Я пришла на собеседование.

– Присаживайтесь, – второй эвларец указывает на кресло перед столом. Его голос тоже бьет по нервам, заставляя вспоминать, как рычал он.

Когда я прохожу мимо, он снова втягивает воздух, и я готова поклясться, что слышу тихое рычание. В его глазах вспыхивает что-то первобытное, хищное.

Желание?

Узнавание?

Опускаясь в кресло, я чувствую, как колени дрожат. Узкая юбка натягивается на бедрах, и я ловлю взгляды обоих мужчин, скользящие по моим ногам. От этих взглядов кожа горит, словно от прикосновений.

Узнали они меня или нет? От этой неизвестности я готова кричать. Может, они просто реагируют так на любую женщину? Или мой запах все еще знаком им? Помнят ли они ту ночь так же ярко, как я?

– Расскажите о своем опыте работы, – начинает первый. Его взгляд скользит по моему лицу, словно пытаясь найти что-то знакомое. Я замечаю, как его пальцы слегка подрагивают, когда он берет мое резюме. Или мне это только кажется?

Я начинаю говорить о своей "работе" в различных компаниях – легенду, тщательно составленную мамой.

Голос мой дрожит, но я продолжаю, цепляясь за заученные факты как за спасательный круг. Стараюсь не смотреть в глаза эвларцам, но все равно чувствую их взгляды на себе – тяжелые, обжигающие.

– А что привело вас именно в наше ведомство? – спрашивает второй, наклоняясь вперед. Его рубашка натягивается на широкой груди, и я невольно вспоминаю, как царапала эту грудь ногтями, оставляя красные полосы на бронзовой коже. – Может быть... особый интерес к межрасовым отношениям?

От двусмысленности этого вопроса у меня пересыхает во рту. Воздух в кабинете становится густым и тяжелым, насыщенным их запахом – пряным, терпким, будоражащим кровь.

– Я... считаю дипломатию важной составляющей мирного сосуществования рас, – отвечаю я максимально нейтрально, хотя внутри все горит от воспоминаний о том, насколько "мирным" было наше "сосуществование" той ночью.

– Мирного сосуществования? – первый эвларец приподнимает бровь, и от этого простого жеста по спине бегут мурашки. – А как насчет более... тесного взаимодействия?

Они поднимаются из-за стола одновременно, и я чувствую, как сердце начинает колотиться где-то в горле. Их движения плавные, хищные – как у больших древних кошек, готовящихся к прыжку. Вжавшись в кресло, я не могу отвести взгляд от приближающихся хищников.

– Мы знаем, – произносит первый, медленно обходя стол, его голос становится ниже, вибрирует, отзываясь дрожью во всем теле, – что некоторые человеческие женщины проявляют... особый интерес к эвларцам.