Поднялась на ноги.

— Я сама. Передам. – Отрезала. На что врач лишь подернул плечом.

***

— Так это вы девочку вытащили? – женщина взглянула на меня строго. Неизвестно откуда вдруг взялось два свидетеля - высоких мужчины, которых она уже спрашивала о происшествии.

Кивнула.

— Посадите ее в машину.

Малышка уже не кричала, а тихо всхлипывала, цепляясь крохотными пальчиками за край моего капюшона.

— Она напугана. Сильно. Можно… я пока подержу ее?

Женщина кинула безразличный взгляд и разрешила.

— Рассказывайте. С самого начала. Что? Как? Во сколько? Водитель был Вашим знакомым?

— Да нет же… — немного раздражённо в ответ. – Я просто шла мимо…

Целых сорок минут я втолковывала придирчивой женщине все подробности происшествия. Затем поставила подпись внизу листа с показаниями.

— Вас, скорее всего, в участок вызовут. В ближайшие дни.

Я заметила, как на автомате, поглаживаю малышку по голове. Прислушалась к ее размеренному сопению. Ребенок уснул.

— А что будет… с ней?

— С ней? Если госпитализация не потребуется, то в дом малютки. До выяснения обстоятельств.

— В приют? — голос сорвался на этом слове. Я знаю, что такое детдом далеко не понаслышке. Наверное, от этого вдруг стало непреодолимо страшно за девочку.

— В приют, в приют, — отмахнулась от меня страж правопорядка. – Сажайте ее в машину.

На моем лбу проступила испарина. Воспаленный взгляд заметался по сторонам.

— Может… пусть она у меня побудет пока?

— Чужой ребенок? У Вас своих проблем что ли нет? – усмехнулась мне женщина. Но как только поняла, что я не шучу – напряглась.

— Так. Девушка. Не положено у нас вот это вот все. Ребенка посадите в машину.

Я попятилась. Получила прищуренный взгляд в ответ.

— Вы что, под статью за похищение подписаться хотите?

Застыла.

— Нет. Нет. Послушайте! – подскочила обратно к строгой сотруднице, подхватила ее под локоть и отвела чуть-чуть в сторону. – Вы посмотрите! Это же домашний ребенок! Вы не знаете, что творится в наших приютах? А я о ней позабочусь! Обещаю!

— Нет! — гаркнули мне в ответ, и плечи будто сами собой опустились. На глаза навернулись запоздалые слезы.

И правда, что это я вцепилась в ребенка, как в своего?

Но сердце предательски ныло в груди, подсказывая мне правильный путь. Все нутро вторило, что девочку нельзя отпускать. Я как будто бы чувствовала за нее ответственность из-за того, что спасла. И это зудящее чувство внутри было столь сильным, что полностью перекрывало голос рассудка.

Облизала пересохшие от волнения губы. Запустила руку в свою сумку. Сотрудница напряглась и схватилась за кобуру.

— Я… Нет, нет. Не беспокойтесь… — полушёпотом произнесла. – Вытащила из конверта двадцать пять тысяч рублей. Вложила их в паспорт.

Протянула женщине вместе с удостоверением личности.

— Вот. Я по прописке живу. Здесь. В соседнем квартале. И номер мой Вы уже знаете. Пожалуйста. Как только родственники найдутся, я сразу же в отделении буду. Вместе с малышкой. Я Вам обещаю!

Женщина с сомнением огляделась по сторонам. Проверяла, видит ли нас кто-то в данный момент. Но все были заняты своими обязанностями.

— Ну, пожалуйста. Что Вам стоит?

Мой паспорт с купюрами внутри нерешительно перекочевал в посторонние руки.

Выдохнула. С души будто камень упал.

— Если с ребёнком что-то случится… — угрожающий взгляд.

— Да Вы что! Я позабочусь! Обещаю! Я умею с детьми, у меня тоже дочка!

— До дома на нашей, служебной, поедешь.

Затрясла головой, соглашаясь.

— И на телефоне будь! Родственники в любой момент могут объявиться!

— Вот полоумная… — услышала вслед, за секунду до того, как скрыться в салоне полицейской машины.