Камиль Исхаков подошел к ученому в перерыве между докладами и, представившись, заговорил:

– Господин профессор, вы говорили на латыни, но у меня есть серьезные подозрения, что вас никто не понял.

Адольф Хампель рассмеялся – он испытал искреннюю симпатию к человеку, которого повстречал впервые в жизни.

– Может, кто-то и понял… В зале сидело немало коллег из Западной Европы, где в гимназиях до сих пор преподают латинский язык. А дело вот в чем… По замыслу руководителей конференции, каждый выступающий должен был поприветствовать слушателей на своем родном языке. Но я ведь из Германии, а на конференции уже дважды звучала немецкая речь, повторяться мне не хотелось, потому я произнес приветствие на латыни. Тем более что я богослов, и латинский язык, можно сказать, мой второй родной язык.

– Я бы хотел пригласить вас к себе завтра в городскую администрацию. У меня к вам будет очень интересное предложение, надеюсь, что оно вам понравится. В десять часов утра вас устроит?

Улыбка у бургомистра широкая, добродушная, обезоруживающая. На сухощавом лице профессора Хампеля промелькнуло нечто похожее на любопытство: «Что же такое мусульманин может поведать католическому богослову?»

– Хорошо, я обязательно подойду.

ПРОФЕССОР ХАМПЕЛЬ ПРИШЕЛ ТОЧНО В НАЗНАЧЕННОЕ ВРЕМЯ. Теперь на нем был серый костюм из мягкой английской ткани, вместо галстука неброская синяя бабочка.

– Присаживайтесь, – показал Камиль Исхаков на свободный стул у стола. – Вы что-нибудь слышали о Казанской иконе Божьей Матери?

– Знаю, что такая икона существует, и она как-то покровительствует России.

– Все так… Казанская икона Божьей Матери – это самая главная святыня нашего города. К сожалению, она пропала… Есть несколько версий ее исчезновения. Первое расследование состоялось в 1904 году, его проводила царская сыскная полиция, которая выяснила, что икона была украдена, затем ее разрубили на куски и сожгли в печи. Есть другая версия, будто бы икону продали за границу в 1920 году. Существует и третья: она пребывает где-то в католическом мире. Никто из православных не верит, что такая значимая икона могла просто исчезнуть. Такие реликвии не пропадают… И я придерживаюсь этого же мнения.

– Можно направить запрос в Ватикан, если эта икона действительно столь ценная, то там должны что-то знать о ее судьбе, – предположил профессор Адольф Хампель.

Бургомистр Исхаков отрицательно покачал головой:

– Для нас это практически невозможно… У России с Ватиканом на межгосударственном уровне почти не осталось контактов. Можно было бы попытаться узнать о судьбе иконы через Православную церковь, но контакты между Католической и Православной церквями также минимальные. А спрашивать о таких серьезных вещах, как Казанская икона, просто недопустимо. Любой наш запрос по поводу православных святынь администрация Ватикана оставит без внимания.

– Соглашусь с вами, это непростой вопрос.

– Я тут немного наводил о вас справки, мне сказали, что вы долгое время работали в Ватикане? Это правда?

– Восемь лет.

– Наверняка у вас в Ватикане остались какие-то знакомые, друзья…

– Конечно, – легко согласился профессор, – я до сих пор поддерживаю с ними самые теплые отношения.

– Не могли бы вы узнать через свои каналы, где могла бы находиться Казанская икона Божьей Матери?

Профессор неожиданно рассмеялся. Его смех был звонким, почти мальчишеским.

– Ха-ха-ха! Вы хотите сделать из меня русского шпиона в Ватикане. Предупреждаю вас, государство Ватикан имеет одну из самых разветвленных и действенных разведок в мире. Через каждую католическую церковь в Ватикан стекается информация и передается в Секретариат Святого престола, где она самым тщательным образом документируется и анализируется. Как ваш шпион я могу провалиться! Наверняка меня будет ожидать заточение в подвалах Ватикана.