Они нашли Алисию в липовой аллее. Она прогуливалась по ней в черной тени деревьев. Вокруг время от времени медленно падали на землю увядшие листья.

Джордж Толбойз редко на чем подолгу задерживал свой взгляд, но – странное дело! – на это место он обратил особое внимание.

– Так должна выглядеть кладбищенская аллея, – сказал он, обращаясь не столько к Роберту, сколько к самому себе. – Как мирно спалось бы мертвым в этой угрюмой тени! Жаль, что кладбище в Вентноре не похоже на это место.

Все трое пошли по аллее к обрушенному колодцу. Там Алисия рассказала им старинную легенду, связанную с Одли-Корт, – мрачную историю, какие во множестве витают вокруг всякого старого дома, словно прошлое – это всегдашняя темная страница, заполненная одной только скорбью и преступлениями.

– Мы хотим осмотреть дом до темноты, Алисия, – сказал Роберт.

– Тогда нам следует поторопиться, – отозвалась девушка. – Идите за мной.

Она провела их через распахнутое окно, построенное во французском стиле – их превратили в двери, перестроив несколько лет назад, – ввела в библиотеку, а оттуда они попали в зал.

Они прошли мимо бледнолицей горничной миледи. Взмахнув белыми ресницами, она украдкой взглянула на молодых людей.

Они уже поднимались по лестнице, когда Алисия, обернувшись, обратилась к девушке:

– Мы только что побывали в гостиной, а сейчас я хочу показать этим джентльменам апартаменты леди Одли. Там прибрано, Фиби?

– Да, мисс. Но дверь в прихожую заперта. Полагаю, миледи, отправляясь в Лондон, взяла ключ с собой.

– Взяла с собой? Но это же невозможно! – воскликнула Алисия.

– И тем не менее, мисс, думаю, это именно так. Я не смогла найти его, а ведь его, как правило, всегда оставляли в замочной скважине.

– Ерунда какая-то, – обиженно развела руками Алисия. – Неужели миледи боится, что кто-то, проникнув в ее комнаты, станет рыться в ее платьях и драгоценностях? Все это тем более досадно, что лучшие в доме картины развешаны именно в прихожей. Кроме того, там есть ее портрет. Он, правда, еще не окончен, но сходство с оригиналом поразительное.

– Ее портрет! – воскликнул Роберт Одли. – Отдал бы все, что угодно, лишь бы взглянуть на него: оригинал я успел рассмотреть лишь в самых общих чертах. В прихожую нет иного входа?

– Иного входа?

– Да, какой-нибудь двери, ведущей в другие комнаты, через которые мы могли бы проникнуть в апартаменты миледи.

Кузина отрицательно покачала головой и повела их в коридор, где на стенах, украшенных гобеленами, висело несколько семейных портретов. Картины давно потускнели, в сумеречном свете огромные фигуры предков выглядели устрашающе.

– Вон тот парень с боевым топором выглядит так, словно он собрался раскроить Джорджу череп, – заметил Роберт Одли, указав на изображение разъяренного воина, чья поднятая рука оказалась в этот момент как раз над темноволосой головой Джорджа Толбойза.

– Пойдем отсюда, Алисия. Тут сыро, и, похоже, тут есть привидения. Знаешь, я твердо уверен, что привидения заводятся именно от сырости. Спишь, к примеру, в сырой постели и вдруг посреди ночи просыпаешься от холодной дрожи и видишь перед собой какую-нибудь старую леди в придворном костюме времен Георга I, сидящую в ногах кровати. Старую леди приподнесло несварение желудка, а холодную дрожь обеспечили сырые простыни.

Новомодных ламп в Одли-Корт не было и в помине. В гостиной горели свечи. Комнаты сэра Майкла освещали почтенные толстые восковые свечи, установленные в массивных серебряных подсвечниках и канделябрах.

Смотреть в гостиной было особенно не на что, и Джорджу Толбойзу вскоре прискучило глазеть на образчики современной мебели и картины, выполненные в академической манере.