Закончив дела в Сити, он двинулся в обратный путь, но по дороге его чуть не сбил с ног некий молодой человек приблизительно его возраста – пожелавший обогнать Роберта Одли и первым войти в узкий переулок.

– Пожалуйста, будьте повнимательней, друг мой, – с мягким укором промолвил наш герой. – Могли бы, в конце концов, предупредить, что торопитесь, и не наступать мне на пятки.

Незнакомец резко остановился, устремив на Роберта тяжелый взгляд.

– Ба! – с изумлением воскликнул он, и лицо его тут же просветлело. – Подумать только: я прибыл в Англию лишь вчера вечером и вот, на следующее же утро, встречаю именно тебя. Какая удача!

– Похоже, я вас где-то встречал, мой бородатый друг, – заметил Роберт Одли, внимательно вглядываясь в собеседника, – но пусть меня повесят, если я помню, когда это было и где.

– Что? – воскликнул незнакомец. – Ты хочешь сказать, что забыл Джорджа Толбойза?

– Нет, конечно же, нет! – в тон ему ответил Роберт Одли и, обняв старого друга за плечи, увлек его в ближайшую тень. – Ну, выкладывай, что ты и как ты.

Джордж Толбойз рассказал – все то же самое, что рассказал десять дней назад гувернантке на борту «Аргуса», а затем, не переводя дыхания, сообщил, показав пачку ассигнаций, что собирается передать их – это здесь неподалеку – своим давнишним банкирам.

– Хочешь верь, хочешь нет, – сказал Роберт Одли, – но я только что от них. Пойдем вместе, я улажу дело в пять минут.

Дело они уладили за четверть часа, а потом Роберт Одли предложил отправиться в «Корону и скипетр», или «За́мок», или «Ри́чмонд», чтобы пообедать и вспомнить добрые старые времена, когда они учились в Итоне[32].

– Нет, – решительно мотнув головой, сказал Джордж Толбойз, – прежде чем мы куда-нибудь пойдем, прежде чем я побреюсь и прежде чем мы перекусим, я должен зайти в кофейню на Бридж-стрит, что в Вестминстере, там меня ждет письмо от жены[33].

– Тогда я пойду с тобой, – сказал Роберт. – Так ты женат? Господи, какая глупая шутка!

И они отправились на Бридж-стрит.

– Я построю виллу на берегу Темзы, Боб! – с жаром воскликнул Джордж. – Построю для женушки и для себя. А еще, дружище, у меня будет яхта, и ты будешь нежиться на палубе и курить трубку, а моя женушка будет играть на гитаре и что-нибудь напевать нам. Она у меня ужасно похожа на… Забыл, как их зовут, но это те, которые смутили беднягу Одиссея и чуть было не совратили его с пути истинного. (Бедняга Джордж был явно не в ладах с мифологией[34].)

Официанты из вестминстерской кофейни с удивлением уставились на бородатого посетителя – глаза ввалившиеся, платье колониального покроя, – возбужденного, бурного, шумливого.

– Я частенько захаживал в ваше заведение, – сказал Джордж Толбойз, – захаживал в прежние времена, когда служил в драгунах. Пожалуйста, бутылку содовой, а также письмо на мое имя.

Официант принес молодым людям заказанную бутылку.

– А письма для вас нет, сэр, – сказал он.

Джордж побледнел:

– То есть как это нет? Может, вы не расслышали мою фамилию? Называю по буквам – Т, О, Л, Б, О, Й, З. Сходите и поищите. Письмо непременно должно быть.

Официант пожал плечами и вышел из комнаты. Через три минуты он вернулся.

– На полке для корреспонденции только три письма, сэр, – сказал он. – Для Брауна, Сандерсона и Пинчбека. Ничего похожего на «Толбойз», сэр.

Молодой человек молча выпил стакан содовой воды, а затем, положив локти на стол, охватил лицо руками. Весь его вид выражал неизбывное горе, и Роберт Одли, почувствовав это, не решился обратиться к нему с вопросом.

Мало-помалу Джордж пришел в себя. Подняв глаза, он машинально вытащил из кучи журналов, лежавших тут же, захватанный экземпляр «Таймс» суточной давности и устремил остекленелый взгляд на первую страницу.