– Как скажешь, – Марк упирается локтями на колени и слегка опускает голову. – Яна и Лизы больше нет. Они погибли. Я вытащил тебя, и за нами прогремел взрыв. Мы с тобой едва выжили.

– Ты врешь… – вырывается непроизвольно. Заламываю пальцы. Марк смотрит на меня изучающе, принизывая насквозь. Его тело напряжено, будто у готового к прыжку хищника.

Больно от его слов. Не дышу. Сейчас отъеду от недостатка воздуха.

– Вика, зачем мне это?

– Я откуда знаю! – взрываюсь. – Может, старые счеты, – чувствую, как накатывает дрожь. Толчками, вихрями. Кровь приливает к лицу, щеки пылают, а сердце заходится в немыслимом галопе.

Я не сильно близко знала Зимовских, но они сделали для меня немыслимо много. Появляется необъяснимое чувство, будто вырвали кусок меня и растоптали.

– Нет никаких счетов, – вдруг говорит Марк.

Его голос обдает меня ледяной водой. Хочется задушить его здесь же, ведь с него все началось. Все были бы живы, если бы не он и это жуткое задание.

– Почему ты не доводишь начатое до конца? – скриплю сквозь зубы я.

– О чем ты? – невинное дитя. Смотрит так, словно не было этих избиений, криков и мучений.

– О заказе! Или ты, урод, будешь говорит, что за это время что-то поменялось? Я никогда в это не поверю! – меня несет бурной рекой ярости. Приподнимаюсь. Смотрю на Марка свысока. Так даже лучше получается чувствовать себя сильнее – злее, неистовей.

– Крылова, сядь, – спокойно говорит маг и трет гладкую щеку ладонью. Он показывает всей своей сущностью, что мне его не испугать.

Но получилось же тогда его оглушить! Вдруг получится и сейчас? Почему не добила тогда?

Я делаю короткий шаг вперед. Места слишком мало в тесном купе. На миг кажется, что не я Марка, а он загоняет меня в угол вот этим ожесточением, что распирает изнутри и так хочется его потушить.

– Не сяду! Если я перехожу, превращаюсь, значит, уже можно применить ваш Икс. Бери все что нужно и сваливай из моей жизни! Я не могу больше тебя видеть. Это невыносимо.

– Вика-а-а… – Марк, отстраняясь, упирается спиной в стенку и сгибает шею, чтобы не удариться затылком. – Остановись.

– Не могу. Я не могу так больше. Ты извел мою душу. Рвал на тысячи тряпочек, давил, как последнюю букашку, держал в холодном подвале, где солнечный свет был единственным, о чем я мечтала! А сейчас ты мне говоришь, что ты не при чем? Делаешь вид, что хорошенький, миленький и все такое. На это противно смотреть! Вольный, отпусти меня! Отпусти, – последнее вырывается шепотом.

Поезд внезапно дергается. Я не удерживаюсь на ногах и заваливаюсь. Марк резко встает и хватает меня за плечи. Обнимает и запускает крепкие пальцы в мои волосы. Я реву на его груди и ненавижу себя за очередную слабость. Знаю, что мне некуда идти. Пусть лучше так. Больно, жестоко, но по крайне мере я чувствую себя живой.

На секунду представляю, что на очередной станции я вываливаюсь из поезда и, за границей нескольких шагов, встречаю пустоту и неведение. И от этого становилось еще хуже. Я – одна, навсегда одинока со своей ненужной памятью о родных, которые, возможно, теперь никогда не будут со мной рядом. Зачем я им? Они не помнят меня.

– Вика, послушай, – Марк гладит мне спину и шепчет в ухо: – Я хочу отказаться, но, боюсь, на мое место найдут другого мага и все закончится слишком плачевно. Для тебя. Для нас.

– Чем моя память так важна? – всхлипываю, не поднимая головы. Дышу его телом, запахом.

– Я подневольный, мне сказали достать и все. Никто не ставил в известность почему, зачем и кому это надо. Так всегда. Считай, что я почтальон. Просто передаю посылку из рук в руки. Я не представляю, что ты хранишь, но это что-то мощное, раз за тобой ведут охоту.