Несмотря на природную сдержанность, Десмонда такая нежность тронула, он чуть улыбнулся.

— Ты ласковая, да?

Бабочка снова замурчала, испуская багровое свечение крыльями. Увлеченный открытием, Десмонд стал гладить существо по большой пушистой голове, стараясь не прикасаться к глазам, бабочка дрожала и урчала от удовольствия.

— Хорошая, хорошая... — зачем-то похвалил её наследник. — Не захотела улетать, чтобы остаться со мной?

Снова закивав, бабочка ткнулась громадной головой ему в плечо и в её фасеточных глазах Десмонд разглядел то, что есть только у жителей Небулана. Точнее, у его подданных. Понять и узреть это может лишь тот, кому не понаслышке известно, что такое жажда крови, берущая суровую дань, но дающая взамен нечто в разы больше.

— Оуу... — с пониманием протянул наследник. — Это... сделала моя кровь?

Когда бабочка в очередной раз закивала, он продолжил:

— Предполагаю, вид бабочек Агррипинусов до таких размеров и должен вырастать. Ведь это имела в виду Руфина, когда сказала, что покажет, зачем на самом деле эти бабочки? Да? Да. Но она сообщила, что преобразование должно происходить лишь на третьем занятии. Осмелюсь допустить, под преобразованием понимается кратное увеличение в размерах. Значит, ты выросла так быстро из-за моей крови. Это понятно. Интересно совсем другое.

— Жжжу-жжжууу, — прогудела бабочка брюшком и снова ткнулась ему в плечо, вытянув хоботок, такой длинный, что хватило бы несколько раз обмотать его вокруг пояса Десмонда.

Он усмехнулся, продолжая поглаживать зверя по мохнатой башке.

— Да-да, вижу, что я тебе нравлюсь. Как ты прокусила мою кожу, вот в чем вопрос. Или может чары мои не работают только на крупных существ, а на такую малышку, какой была ты, моей харизмы как раз хватило?

— Жжжжу... — согласилась бабочка.

— Вот как? — отозвался Десмонд, испытывая одновременно и удивление, и радость. Выходит какая-то часть его морока все ещё при нем и даже самые мощные чары земных магов не смогли полностью заморозить его природную суть.

Это согрело закованное в латы сердце верховного альпа настолько, что обхватив здоровенную морду бабочки обеими ладонями, он уперся ей в выступ лба своим лбом и проговорил:

— Наверное, тебе нужно имя?

Утробный писк бабочки он расценил как согласие и продолжил:

— Тогда нарекаю тебя... Либера. По имени одной из богинь, бежавших в мой мир от угнетения и несвобод.

— Жжжуууу-жуууу! — радостно заурчала Либера и угодливо затряся брюшком, оно загудело, как двигатель земного автомобиля, а крылышки засветились ещё сильнее.

— Вижу, имя тебе нравится, — с удовлетворением проговорил Десмонд.

Бабочка же вдруг опустилась перед ним передними лапами на колени и склонила голову, приглашая вскарабкаться на холку. Не раздумывая, Десмонд в один прыжок оказался на её пушистой спине, прямо за массивной головой, чтобы не мешать размаху крыльев. Ворс на её теле оказался таким густым и длинным, что его ноги утонули в теплой и мягкой шерсти, за которую он ухватился аккуратно, но крепко.

— Так, — усмехнулся Десмонд. — И что дальше?

— Жжжжу! — прогудела Либера, а в следующий момент её лапки отпружинили от земли, крылья медленно, с гулом взмахнули, и наследника подняло в воздух.

Высоту бабочка набрала так быстро, что ни один воздушный шар на его родном Небулане не идет в сравнение. В отличие от шара, полет на Либере резкий, порывистый, очень быстрый и головокружительный. Но для верховного альпа с его реакцией — то, что надо.

Они неслись над ночной академией, словно неудержимый болид. Благодаря его крови, Либера отлично видит в темноте и понимает с одного прикосновения. Впервые с момента, когда он попрощался с отцом, Десмонд ощутил нечто, что люди могли бы описать, как радость. Далеко внизу огромной золотой монетой сиет город, многочисленными огненными лапами расползаясь в стороны областей. Воздух бодрит, а ветер весело свистит в ушах.