Отнимает мобильник от уха, не дослушав рыдания горе-докторши, и через плечо смотрит на плачущую мать. Зло. Остервенело.

— Яйцеклетки Венеры оказались паршивыми. Ты об этом знала?

Роза Альбертовна ничего не отвечает, лишь громче воет, пряча бессовестное лицо. Я же напрягаюсь каждой клеточкой тела. Меня начинает одолевать нехорошее предчувствие.

— Что это значит? — требую сиюминутного ответа.

Девлегаров снова переводит взгляд на меня. Насмешливый. Победоносный. Едва ли ни корону на голове поправляет.

— Думала, вынашиваешь чужого ребенка? Родишь, отдашь и забудешь? Судьба поставила тебе шах и мат, Яра, — произносит он с чувством самоудовлетворения. — У Венеры выявились проблемы с репродуктивной функцией. Когда эта женщина, — он пальцем указывает на свою мать, — привела к Эльвире суррогатную мать. Деваться было некуда. Время шло. И тогда она рискнула. Ты чем-то похожа на Венеру. Черты лица, цвет глаз и волос. На случай, если ребенку достанутся внешние данные матери, никто ни о чем не догадается.

— Можно конкретнее? — прошу, вырывая каждый звук из сдавленного горла.

— Ты носишь под сердцем нашего ребенка, — заявляет Девлегаров. — Моего и твоего.

— Это шутка?! — взрываюсь я. — Роза Альбертовна, объясните!

Ее сын склоняется ко мне с приказом:

— Выйди.

Морщусь от гадливости этой семейки. Сорвавшись с места, покидаю кухню и выдыхаю в прохладном холле. Но даже тут слышу, как Девлегаров орет на мать. Спускает на нее всех собак. Игнорирует ее мольбы. Странно, но не могу судить его за это. Я сама в ужасе от низости этой женщины.

— Венера любит тебя! — сквозь слезы настаивает она. — Какая еще женщина согласится воспитывать чужого ребенка? А она согласилась!

— Откуда ты знаешь, как она относилась бы к этому ребенку?! — громыхает под звон очередной стеклянной посудины. — Как ты вообще додумалась до такого?! Я согласился, чтобы нашего будущего ребенка выносила суррогатная мать, только чтобы Венере не пришлось мучиться с беременностью и родами, портить фигуру! Чтобы у нее было больше времени на себя! А ты использовала мое доверие! Выставила меня слабым и никчемным!

— Рава-а-а…

— Мне стыдно быть твоим сыном!

Дальше слушать не хочу. Выхожу на улицу и вдыхаю полной грудью запах влажного от утренней росы газона. Пытаюсь расслабиться, но глаза щиплет от наворачивающихся слез.

Меня подло обманули. Подставили. Использовали. Мне не удастся родить и сделать вид, будто ничего не было. Я просто не смогу отдать этого ребенка. Ведь он и мой!

— Господи, — шепчу, положив ладонь на живот. — Это же надо было так впутаться.

Из дома выходит Девлегаров. Ничего не говоря, по пути хватает меня под руку и тащит к черному «Форду Мустангу».

— Это что за выходки?! — вскрикиваю я, вырываясь из его цепкой хватки.

Он открывает дверь с пассажирской стороны и толкает меня в салон. Выдергивает ремень безопасности и, склонившись, пристегивает меня.

Задерживаю дыхание. Слишком вкусный у него парфюм. Или гель для душа. Или родной запах кожи. Не знаю, что именно. Главное — испытываю дерзкое желание укусить его за шею.

Сглотнув, отворачиваюсь и ворчу:

— Я могла бы и сама это сделать.

Он захлопывает дверь, обходит машину и усаживается за руль. На рыдающую Розу Альбертовну, выскочившую из дома, ему плевать. Поворачивает ключ зажигания, заводит двигатель и с визгом колес выруливает со двора.

— И куда мы едем? — спрашиваю, посмотрев на его четкий профиль.

Прибавив скорости, Девлегаров жестко отвечает:

— В клинику. Исправлять ошибку.

Горло сжимается в спазме.

— Как?

— Искусственным прерыванием беременности, — поясняет он без колебаний. — Объяснить доходчивее? Мы едем на аборт.