Сжимаю губы, соображая, как бы помягче ответить и не огрести ещё больше. Ведь я почти физически чувствую напряжение и гнев Власова. Ему ничего не стоит просто придушить меня, пока в доме нет свидетелей.

– Ты сам напросился, – конвульсивно веду плечом, будто у меня судорога. – Не стоило вмешивать маму. Она теперь подумает обо мне…

Я не успеваю договорить. Мирон резко разворачивает меня лицом к себе, продолжая крепко удерживать за шею. Теперь его заведённая за мою голову рука грузно лежит на моём плече. Давит, ещё больше доказывая доминирующее положение парня.

Из-за нашей тесной и жутко неудобной позы мне приходится уткнуться в груду мышц Власова. Искушающий аромат его кожи раздражая рецепторы, приятно щекочет в носу. Жар, исходящий от полураздетого тела обволакивает, а непозволительная близость словно погружает меня в забытье.

Подавив вздох, поднимаю голову. Сцепляюсь с Мироном взглядом, стараясь не обращать внимания на видимые остатки мороженого на его лице.

– Что подумает? Что хорошая девочка стала плохой?!

Прищуривается. Опускает взгляд на мои губы, словно трогает глазами каждый их миллиметр. Чего он там хочет на них рассмотреть, я не знаю. Но мне становится жутко неловко.

Хочется выпутаться из душных объятий, пока моя голова ещё способна мыслить.

– Отвали, ладно?! – наконец разлепляю свои пересохшие губы, поражаясь тому, как жалко звучит мой голос.

– Не-ет, – шипит Мирон. – Тебя ждёт десерт.

– Этот что ли? – подушечкой большого пальца стираю с кончика носа розовую густую каплю.

Сдержать тихий смешок не получается. И тот, прилетая в перепачканное лицо Мирона, злит его по новой. Сердце замирает, и по коже пробегает холодок.

Кажется, я сделала новую глупость… махнула красной тряпкой перед быком.

Резко присев, Власов обхватывает мои ноги под коленями и тут же выпрямившись, взваливает меня себе на плечо.

Перед глазами сперва мелькают дощечки ламината, затем ступеньки лестницы и уж потом гранитная плитка. Мы слишком быстро оказываемся на кухне, где я посмела запустить мороженое в наглую мордашку Мирона.

Теперь меня ожидает та же участь.

Власов грубо усаживает меня на столешницу, сразу же вклиниваясь между моими коленями.

– Нам всё-таки нужно кое-что обсудить, – говорит, практически не размыкая губ. – Я не терпила, уяснила?

Злой тон хлестко рубит по натянутым нервам. Мирон не шутит. Он серьёзен. Степень его раздражения от моей выходки можно оценить по острому кадыку, который дёргается на смуглой шее парня.

Смерив меня очередным уничижительным взглядом, Власов тянется к контейнеру с мороженым. Зачерпывает пальцами подтаявшую массу и подносит к моей голове.

С силой зажмуриваюсь, не хочу наблюдать за тем, как этот чудик нанесет мне ответный удар.

Проходит не больше пары секунду и прохладная жижа начинает медленно стекать от ключиц к ажурной кромке белья. Распахнув глаза, наблюдаю, как Мирон просто с каким-то садистским удовольствием перегружает клубничный сорбет мне за пазуху.

Ощущение не из приятных чувствовать на себе почти килограмм липкой массы.

– Да, согласна, – гордо расправляю плечи, продолжая терпеть издевательство над собой. – Ты не терпила… Потому что ты козёл, придурок и гадливый человечек...

– Стася, – мамин голос, словно выстрел в висок убивает меня наповал...– Стася, – вновь зовёт мама, и я чувствую, как начинают пылать мои щеки в предвкушении родительского порицания. – Как тебе не стыдно?

Она умудряется даже голосом меня наказать, так ещё и в присутствии Мира, который вполне заслуженно получил от меня ругательства в свой адрес.